— Кто это? — содрогнувшись, спросила домна Файель.
— Переправщик, — ответил эн Гастон. — Его мой отец здесь поселил, чтобы переправлял людей с берега на берег.
— Какой страшный! — молвила домна Беатриса.
А переправщик, завидев господ, начал лыбиться и кланяться — вообще держался он так, словно встречал их впервые и ни о чем случившемся понятия не имел.
— Где твой паром, дурак? — спросил эн Гастон.
Мужлан поклонился, криво изогнув при этом шею, и проворчал:
— Водой унесло, господин мой, да по весне всегда так. Не успел… дела.
— Какие у тебя могут быть дела, чумичка неумытый? — вспылил Гастон. — Твое дело — переправа!
— Дела… — упрямо повторил мужлан и несколько раз встряхнулся всем телом.
— Для чего же ты здесь посажен? — рассердился наконец Гастон. — Отвечай, болван!
Мужлан вскинул голову и дерзко глянул на Гастона. Глаза у него оказались звериные, со светящимся расширенным зрачком.
— Стеречь, — промолвил он невнятно. — Святой Христофор… он на переправе. Полезайте мне на плечи, господин мой…
И одного за другим перенес мужлан всех господ на противоположный берег. А каменный Христос, расставив руки с чуть согнутыми, словно от многолетней грубой работы, пальцами, хмуро глядел им вслед.
— Святой Христофор? — переспросил каноник, отец Беральдус, неуловимо схожий с каменным Христом на переправе. — Это мужлан так сказал? Переправщик? — Он помолчал, повздыхал, повертел в пальцах деревянное распятие и четки. — А где тело? — спросил он вдруг.
Разговаривали в маленькой часовне на краю деревеньки; прилипла деревенька к боку горы и жила от пастбищ; каменная часовня, возведенная здесь в незапамятные времена, еще византийцами или везиготами, была от старости черной. Земля словно пыталась вытолкнуть ее из себя и каждый год под стеной прорастало деревце или куст, отчего в каменной кладке уже начали появляться трещины, хотя все растения немедленно вырубались.
Дамы отдыхали в самом богатом из здешних убогих домов — лежали на соломе, пили горячее, козой воняющее молоко; а за это дочерям дома на приданое подарили жемчужную нитку.
Рыцари немедленно отыскали каноника — и едва лишь завидели его, сразу поняли: знает этот отец Беральдус куда более, чем хотел бы открыть.
— Что еще за тело? — сказал эн Гастон, едва лишь каноник задал неосторожный вопрос.
— А разве нет… никакого тела? — удивился отец Беральдус.
— Есть, и даже два, но вам-то откуда это известно?
Отец Беральдус вздохнул.
— Раз переправщик заговорил о святом Христофоре, значит — беда.
Он взял свечу и пошел от алтаря влево, туда, где была маленькая дверца.
— Там склеп, — сказал Гастон. — Верно?
Отец Беральдус не ответил. Он отворил дверцу — за нею оказалась лестница, ведущая в подземелье, — и начал спускаться. Рыцари двинулись следом. Внизу действительно находился склеп. Надгробья выглядели ухоженными, даже те, что обветшали от старости. Над одним горела масляная лампа, а рядом стояла небольшая статуя. Она по колено утопала в увядших цветах. Статуя изображала мужчину с удлиненной песьей мордой, трагически и вместе с тем забавно сочетавшей черты зверя и человека. К затылку звериной головы были прикреплены расходящиеся лучи из медных пластин — сияние.
— Это святой Христофор, — объяснил отец Беральдус. — Слыхали о нем? Жил тяжко, страшно… за грехи много претерпел… даже в обличье поменялся. Он был великан, а жил на переправе, и коли река уносила паром, путники садились ему на спину…
Эн Гастон обменялся со своими товарищами быстрым взглядом.
Он был великан, а жил на переправе, и коли река уносила паром, путники садились ему на спину…
Эн Гастон обменялся со своими товарищами быстрым взглядом. Отец Беральдус как будто не заметил этого, хотя чуть улыбнулся — словно бы про себя.
— А наш переправщик — его ваш отец, сеньор мой Гастон, на берегу посадил — он ведь безумец. Бредит святым Христофором. Все ждет, когда на его переправе появится сам Христос. Вот тогда усадит он Господа себе на спину и понести вместе с Ним все грехи мира…
— Похвальное желание, — сухо произнес Югэт де Бо. — Однако при чем тут мертвое тело?
— А? — Отец Беральдус мелко заморгал, и все его старое, складчатое лицо вдруг расползлось в рассеянной улыбке. — Мертвое тело? А где оно?
— В лесу, отец Беральдус, на берегу реки — одно, и выше по склону — другое.
— Я отправлю туда людей, — захлопотал каноник. — Вы придете на мессу?
— Нет! — хором ответили Югэт де Бо и Рауль де Исла по прозванию Роллет, а эн Гастон де Беарн и Одар де Батц столь же единодушно произнесли: «Да!».
— Вот и хорошо.
Отец Беральдус явно не заметил этого разногласия.
И они снова поднялись в часовню.
Роллет и Югэт, забрав обеих дам, в тот же час уехали прочь; что до Гастона с Одаром, то они действительно охотно выслушали всю мессу и присутствовали при погребении — местного сыровара и несчастной домны Виерны.
Был в часовне и переправщик — смоченные водою косматые волосы его были кое-как приглажены, голова опущена, руки висели. Пока шло отпевание, стоял на коленях, не поднимаясь, и только медленно покачивался из стороны в сторону, а когда закончилось, быстро и незаметно исчез.
— За ним! — сказал Гастон своему спутнику.