— Почтеннейшая личность, — вставил Дежан. Он тоже знавал мессена Альфонсо.
— Слишком поглотили его торговые заботы. За сыном-то недоглядел.
— Да, — подхватил Дежан, — случается такое, чтобы у добрых родителей вырастали дурные дети.
Они пили вино и жевали хрустящие хлебцы. Они во всем были согласны друг с другом. И только на душе сладковато и тревожно ныло ожидание.
Белангье засмеялся.
— А знаете ли, друг мой, какую историю я слышал о ханжестве Фалькона?
О Фальконе рассказывали множество историй, одна другой забавнее.
— В прежние времена, — начал Белангье, — когда Фалькон еще не подался в монахи, сочинял он, как вам известно, песенки. Так, дрянь песенки. Но затем раскаялся и художество трубадурское из сердца изверг.
Дежан слушал, заранее улыбаясь.
— И стоит теперь кому-нибудь спеть прежнюю фальконову безделку, как он немедленно карает сам себя и в тот день не ест ничего, кроме хлеба, и пьет только воду.
Оба засмеялись. Потом Дежан сказал:
— Вот бы заставить его поголодать.
— Это легко устроить, — молвил Белангье. — Всегда сыщутся доброхоты сообщить стишки желающим.
— А мелодия?
Белангье засмеялся.
— Ничего, сосед, проорем без мелодии; от этого хуже не сделаются.
И достал клочок, где поверх плохо затертых цифр — локти ткани, помноженные на солиды, — были накарябаны стихи.
— Откуда у вас? — спросил Дежан.
— Говорю вам, доброхоты сообщили. Весь город знает, что сейчас Фалькон…
Тут служанка поднялась наверх, к господам, и испуганно доложила:
— Там Фалькон.
Дежан развернулся к ней всем корпусом.
— Ты ему не открыла?
— Нет, мессен, — ответила служанка.
Дежан встал и направился к входной двери. Белангье, чуя потеху, пошел за ним следом.
Дверной молоток застучал снова. Дежан подобрался к окошечку в двери и громко спросил:
— Кого там черти принесли?
Грозно спросил, даже брови нахмурил, хотя из-за двери этого видно не было.
— Епископа Фалькона, — необидчиво отозвались с площади.
— Так скажи им, пусть унесут обратно.
Белангье тихонько засмеялся.
— Отворите мне, — попросил Фалькон. — Я хочу поговорить с вами.
— Вот еще! — выкрикнул Белангье. — Отворить вам! Ведь вы только прикидываетесь кроткой овечкой, а на самом деле вы — епископ дьяволов.
И ликующий взгляд на Дежана бросил: как?.. Дежан закивал, давясь безмолвным смехом.
— Это правда, — грустно согласился Фалькон. — Ведь вы дьяволы, мессены, а я — ваш епископ.
Дежан с Белангье переглянулись. Пора! Белангье извлек свой клочок со стихами, оба почтенных торговца сблизили над ним головы и дружно заорали:
— Был слишком нежен с вами я,
Вы отвернулись от меня,
И друга верного гоня…
За дверью было тихо.
— Ушел? — шепотом спросил Дежан.
Белангье пожал плечами. Дежан резко распахнул дверь. Фалькон стоял на пороге. Дежан столкнулся с ним лицом к лицу.
— Благодарю вас, — молвил ему Фалькон.
Дежан растерялся.
— За что?
— Никогда не поздно вспомнить о своих грехах, — пояснил Фалькон.
— Это вы о себе? — хмыкнул Белангье. Пергамент в рукав сунул.
— Да и о вас тоже.
— Ладно, — перебил Дежан. — Говорите, зачем пришли, и уходите. Без вас было куда лучше.
— Я сейчас уйду, — утешил Фалькон. — Я приходил с просьбой.
— Говорите, говорите. А что, монахи все попрошайки?..
— Я прошу вас помириться с графом Тулузским.
Дежан с Белангье сочно захохотали. Потом Дежан произнес:
— С графом Тулузским я в большой дружбе, а вот с захватчиками и чужаками и вправду подчас враждую.
— Я говорил о Симоне де Монфоре, — спокойно сказал Фалькон.
Дежан криво улыбнулся.
— Раз вам удалось истребить полгорода одним только коварством.
— Вы же знаете, что это ложь.
Дежан призадумался.
— Ну и что? — сказал он с вызовом. — А чего вы от нас добиваетесь, мессен епископ?
— Я хочу, чтобы завтра вы пришли в Вильнёв для разговора с сеньором де Монфором.
— Да вы в здравом ли рассудке? — вмешался Белангье. — Вы действительно думаете, что мы придем?
— Да.
— Потому что вы нас попросили?
Фалькон усмехнулся.
— Из любопытства.
И пошел прочь.
— Эй! — крикнул ему в спину Дежан. — А что там такого любопытного будет?
Фалькон не ответил.
Дежан с досады плюнул и захлопнул дверь.
* * *
Утро и день Фалькон провел в Тулузе, уламывая чванливых горожан одолеть испуг. К вечеру, иссиня-бледный от усталости, выпив только горячей воды, ушел из своей резиденции неподалеку от собора Сен-Этьен и направился к Нарбоннскому замку. Дьякон шумно причитал ему вслед, однако остановить не посмел.
В Нарбоннском же замке бушевал Симон де Монфор. Бурно ссорился со своим братом Гюи и рыцарем Аленом де Руси — давнишним другом еще по Святой Земле. Рыцарь Ален был верзилой, каких поискать, выше Симона, с хмурым, грубоватым лицом. Симон отдал ему город Монреаль.
Все трое ужасно кричали друг на друга.
Симон отдал ему город Монреаль.
Все трое ужасно кричали друг на друга.
— Я сдеру с них кожу! — орал Симон.
— Да вы ума лишились, мессир!
— А Тулузу я…
— Да замолчите же!..
— …по камешку!..
— Посмейте только!..
— …уничтожу…
— От вас все отвернутся!
Фалькон попытался что-то сказать, но за день бесконечных разговоров с неуступчивой Тулузой осип, а перекричать Симона не так-то просто даже его брату Гюи.
— …сжечь гнездо…
— Мне что, на колени перед вами встать? — завопил Гюи в лицо брату. — Выслушайте же меня!