— Ну, так что ты все же решил насчет той курносенькой шатеночки? — спросил первый стражник, шутливо подмигивая своему напарнику.
Второй кирасир, высокий симпатичный мужчина, фатовато подкрутил пышные усы:
— А ничего я не решил!
— Как так? — опешил не в меру любопытный вояка.- Она же за тобой бегает, будто влюбленная кошка. Да у нас уже вся улица ставки делает, когда ты ее поведешь к алтарю святой Ники под благословение священника. А ну признавайся, чем тебе девица не приглянулась? Стройна ведь она, как моя алебарда!
Усатый скептично покривился:
— Ты еще ее матушку не видел! Развалине давно помереть пора, но, похоже, смерть к ней как-то раз уже пожаловала, увидела ее, вздрогнула — и принялась судорожно косить траву. Такую страхолюдину, да к тому же еще и стерву, даже на тот свет забирать страшно. Она кого угодно в гроб загонит, а уж когда эта старая кошелка заикнулась про переезд после свадьбы в мой новый дом, поближе к дочке, я хоть и не робкого десятка мужиком себя считаю, но признаюсь честно — струхнул не на шутку… Да еще сомнение в сердце закралось: а ну как станет моя красавица через пару лет точной копией матушки? Вот тут-то и подхватился я прямо из-за обеденного стола да и дал деру!
Внимательный слушатель, вполне удовлетворившийся развязкой сего неудачного сватовства, громко крякнул:
— И правильно сделал! Ох, упаси тебя святая Рыжая от подобной тещи. Мне-то моя мегера уже давно всю плешь проела!
Невзирая на всю занимательность подслушанной беседы, я ощущала себя весьма неуютно. Меня мучили судороги в ногах, затекших от неудобной позы. «Хоть бы они поскорее убрались отсюда»,- замученно подумала я. И тут в мою зловредную голову пришла очень оригинальная идея:
— Дети мои, я все слышу! — громко провозгласила я, стараясь вложить в голос максимум проникновенности.
— Кто здесь? — испуганно прикрылись алебардами начинающие Казановы.
— Это я, вездесущая святая Ника!
— Быть того не может — святая сейчас отдыхает в своих покоях,- робко опроверг усатый.
— Но я, однако, все вижу и все слышу,- стараясь не рассмеяться, убедительно возвестила я.- Ты совершаешь глупость, сын мой! И посему мне совсем не хочется спасать твою погрязшую в грехах душу!
Придирчивый жених покаянно рухнул на колени:
— Смилуйся, всеблагая Ника! Чем осмелился я вызвать твое недовольство?
— Ты напрасно порочишь порядочную девушку! Подумай сам — оклеветанную бедняжку теперь начнут называть брошенной невестой, заподозрят в различных пороках, а ее репутация погибнет безвозвратно! И тебе не стыдно?
— Стыдно.
— Стражник виновато склонил макушку.
— Призываю тебя: искупи свой грех! Женись на этой девушке, ибо станет она преданной женой и хорошей хозяйкой. А я, так уж и быть, расщедрюсь да воздам тебе спасением за подобный благовидный поступок!
— Но теща… — схватился за голову несчастный жених.
— Оставайся неизменно вежлив и терпелив — тогда старуха начнет тебя уважать, а среди друзей ты прослывешь мудрым и добродетельным человеком! Кроме того, обещаю, что вскоре ты получишь повышение по службе.
— Ни фига себе, а может, лучше я в таком случае женюсь на курносой Мадлен? — торопливо брякнулся на колени второй стражник.- За повышение-то…
Я прикусила губу, сдавленно хихикая:
— Ты вроде и так женат! А кроме того, девушка уже сделала свой выбор.
— Я согласен, согласен,- усердно закивал усатый ловелас.
— И немедленно! — требовательно приказала я.
— Как, прямо сейчас? — дружно оторопели стражники.
— Да, сей же момент,- настаивала я.- А ну-ка бегите к лейтенанту де Рейтаю и скажите ему, что я благословляю молодых. Он оформит вам увольнительную…
Оба стражника шустро вскочили на ноги и наперегонки помчались прочь, не забыв прихватить свои тяжелые алебарды.
— Уф! — На четвереньках я с кряхтением выползла из кустов сирени. Ноги не разгибались.- Никогда ранее не предполагала, насколько это утомительное занятие — творить благие дела! Вот поймаю того, кто придумал объявить меня святой,- убью самым жестким образом!
Восстановившееся кровообращение кололо икры тысячами острых иголок. Я поднялась на ноги и злобно уставилась на проклятую стену, пытаясь прожечь в ней дыру с помощью пылающего ненавистью взора. Через пару секунд на моих вытаращенных от непомерного усилия глазах выступили слезы, но стена даже не дрогнула. Помянув нехорошими словами добросовестных монастырских каменщиков, я сосредоточенно поплевала на ладони и отважно пошла на повторный штурм неприступного образца архитектурного зодчества.
На этот раз я успела вскарабкаться немного выше. До гребня стены оставалось всего-то чуть-чуть, и я уже торжествовала победу, как вдруг другая пара мужских голосов нахально нарушила тишину моего уединенного уголка. Кажется, сия неприметная дорожка, причудливо извивающаяся в тени раскидистых кустов, оказалась весьма популярным местом. «Прямо не монастырь, а гей-клуб какой-то! — искренне вознегодовала я.- И чего они, спрашивается, парочками по кустам шастают? Все это очень подозрительно со стороны выглядит! Нет чтобы придумать что-то более полезное — например, усердно молиться около статуи «имени меня»».