— И не надо, ты слишком тяжелый…
Я тщательно запомнила расположение нужных камней и, примерившись, прыгнула на первую ступеньку. Камень подо мной остался непоколебим. Так, изгибаясь, покачиваясь и подскакивая, будто горная лань, я прошла двенадцать камней. И едвая успела попасть на последнюю ступень Тропы испытаний, как с легким гулом из болотной жижи поднялся прочный мост, обеспечивший остальным безопасный проход через вонючую бездну.
Друзья боязливо промаршировали до противоположного края болота, даже не замочив ног.
Я сверилась с картой, уже не предвещавшей каких-то новых испытаний. На пластинке оставалось всего три непройденных знака — полукруглая арка, а над ней — чуть выпуклый шар, перечеркнутый овалом. Я не сомневалась — это были Небесные врата!
Последняя ночь в пути. Утром мы увидим таинственное святилище. Браслеты на моих руках излучали приятное тепло, когда мы опять расселись вокруг костра. Стараясь ничем не выдать охватившего меня волнения, я исподтишка рассматривала лица друзей, с которыми мне вскоре предстояло расстаться. Пока я даже и не предполагала, как и когда это случится. Но я знала определенно — это произойдет скоро и непременно. Жаль… Мой рассеянный взор задержался на лице удивительного мужчины, дарованного мне этим погибающим миром, прекрасного суровой, воистину царственной красотой. Безумно жаль… А ведь именно с ним я хотела бы прожить всю оставшуюся жизнь, познать плотскую любовь, иметь от него детей. Я пришла к выводу: желание родить ребенка от какого-то конкретного мужчины всегда можно считать высшим комплиментом его физическим и духовным качествам, его личностным достоинствам. За недолгое время нашего знакомства я хорошо изучила моего храброго виконта, научилась уважать его проницательный ум и прощать ему маленькие слабости, присущие любому порядочному человеку, не умеющему равнодушно наблюдать за страданиями других людей. А еще — я намного крепче сдружилась с безалаберным Фениксом и моей милой, простодушной Кристиной, встретилась с преданным Рифордом де Монро, привязалась к забавному Антонио, вновь обрела Рея и немного разочаровалась в Айме. Господи, как много они мне дали! Жаль покидать их всех… Но, к сожалению, ранее неведомое чувство прозорливости подсказывало: судьба не отступится без искупительной жертвы — не пропустит нас всех, если не заполучит одну, самую настырную и назойливую. Меня! Да будет так! Однако я еще поборюсь за себя… Хотя по большому счету чего стоит моя жизнь по сравнению с будущим всего человечества? Да практически ничего!
Внезапно я ощутила на себе чей-то пристальный взгляд и, спешно отведя упавшие на лицо волосы, встретилась с задумчивыми глазами Верховного Навигатора, светившимися сожалением и раскаянием. Я ободряюще улыбнулась, искренне радуясь ответной улыбке, чуть тронувшей его обожженные губы. И тогда наши слившиеся в понимании и дружелюбии взоры за один краткий миг неожиданно поведали друг другу намного больше, чем сказали бы сотни доверительных слов. Он сожалел о том плохом, что уже сотворил, и скорбел о том хорошем, что мог бы еще сделать, но не совершил во благо людей. Чаша его злодеяний оказалась слишком велика, но тем не менее он все-таки спас Рея и подарил бессмертие Алехандро. Зло его души в итоге трансформировалось, породив добро… А вот представится ли ему подходящий случай искупить все свои прочие грехи? Этого я не ведала.
— Спой нам новую песню,- стеснительно попросил Навигатор.- Песню о себе и обо всех нас!
Я решила не спрашивать, откуда ему стало известно о моем увлечении стихами. Я почти поняла, кем ранее являлся этот загадочный, роковой для всех нас человек. Но я не захотела вызывать его на откровенность. Я просто запела:
Кто есть мы в бушующем мире?
Привыкшие день ото дня
Не то чтоб считаться с другими,-
Отсчитывать мир от себя.
Себе говорим — мы при деле!
Не видя, как, сгинуть спеша,
Душа содрогается в теле,
Как падает с телом душа.
Душа содрогнется напрасно
Средь нервов натянутых струн
И вспомнит: а было прекрасно,
И Битлз пел «Роки Ракун»…
Все было не так, а иначе…
А ныне, как будто у скал,
Душа моя бродит и плачет
Средь холода мертвых зеркал.
Душа содрогнется напрасно
Средь нервов натянутых струн
И вспомнит: а было прекрасно,
И Битлз пел «Роки Ракун»…
Все было не так, а иначе…
А ныне, как будто у скал,
Душа моя бродит и плачет
Средь холода мертвых зеркал.
И в зеркале этом кривятся
Так сильно, что граней не счесть,
Все те, кого люди боятся:
Стыд, Совесть, Бесчестье и Честь.
А где-то, свернувшись комочком,
Все вены изрезавши в кровь,
Взгляд вперив недвижимо в точку,
Ждет смерти бедняжка Любовь.
Прорваться сквозь вязкую пленку,
Но верю с упорством ребенка —
Сейчас я за раму схвачусь…
Ломая стекло и сознанье,
Шагну за запретный чертог —
И рухнет мое мирозданье…
И мир снова будет у ног…
Нагая, с зачатками чувства,
Борюсь я ни с кем и ни с чем —
За жизнь, за любовь, за искусство…
Но Эхо шепнет мне: «Зачем?»
Зачем воевать с каждым бесом?
Себя не беречь, не щадить,
Послать бы все принципы лесом…
И просто — пытаться прожить.
И видеть, как с каждым мгновеньем
В душе тихо рушится сталь,