По снегу следуй налегке,
Изранена, слепа, нага,
Согрей ее в своей руке,
Превозмогая холод льда.
Хотелось бы мне знать — кого или что я должна согреть? Карту? Я обхватила руками пластинку, действительно замораживающую пальцы сильнее ледяной глыбы. Костяшки пальцев побелели… Брр, так и хочется выбросить неприятную вещицу, но я настойчиво согревала ее своим теплом, подпитывая энергией из браслетов. Может статься, так получилось случайно, а может — мне просто повезло в очередной раз, но подушечка большого пальца моей правой руки попала именно на круг в буреломе, и через пару минут карта ответила тактичным уколом. Я удивленно отвела руку… Круг радужно переливался, по нему плыли сочетания каких-то букв… Я подняла пластинку к свету и прочитала фразу: «Дать жизнь иным началам».
Что за абракадабра? Хотя… Я усмехнулась. Действительно, подобный ребус могла разгадать только одна я! Однако память у нашего директора просто изумительная. Вспомнил-таки Захария одну старую историю, а дело обстояло так…
Произошло это на нашем выпускном вечере, а вернее — на его официальной, торжественной части, предшествовавшей вручению дипломов, штурманских значков и дальнейшему обильному фуршету с танцами. Моему экипажу, к тому моменту полностью сформированному и утвержденному, доверили листок с гимном Школы, лишь накануне написанным каким-то очень известным поэтом-композитором, с грозным напутствием — упаси нас бог потерять сей бесценный текст, имеющийся в единственном экземпляре. И конечно же гимн полагалось немедленно разучить, а затем — блестяще исполнить перед штатом руководства и личного состава младших курсов. Мы торжественно пообещали не ударить в грязь песней, после чего посетили столовую, где запаслись внушительным ассортиментом аппетитных сэндвичей, щедро сдобренных майонезом, кетчупом и горчицей, и отбыли на любимую ромашковую полянку упражняться в групповом вокале. Как выяснилось чуть позднее, песней мы действительно ударили, но отнюдь не в грязь…
Развалившись на пледе, Феникс картинно отставил мизинец и, карикатурно копируя манеры опытного метрдотеля, откупоривал огромную бутыль свежего яблочного сидра. Айм педантично раскладывал по картонным тарелочкам фрукты, печенье и бутерброды.
— А это что? — Он недоуменно повертел донельзя замаслившийся листочек бумаги, из которого только что извлек горку сэндвичей с майонезом.- Ничего не разберу, вроде стишки какие-то были! Тут играть, тут не играть, тут рыбу заворачивали… Ника, твое высокоинтеллектуальное творчество? — Он бросил листок мне на колени. Я брезгливо, кончиками пальцев подняла бумажный огрызок, вгляделась и… взвыла пожарной сиреной…
— Фен, гад, ты что с гимном сделал?
— Как это что? — отвлекся от сидра штурман.- Я его в карман куртки, согласно твоему приказу, прибрал, конечно, дабы не потерять ценный документ!
— А потом? — мрачно продолжила я допытываться.
— Потом… — Фен изобразил на лице напряженную работу мысли,- потом мы пошли в столовую, взяли бутики и… ик…
Он обалдело икнул, строя покаянную морду.
— Вот именно! — возмущенно рявкнула я.- Ты завернул в наш гимн эти проклятые куски хлеба с майонезом!
Змей с хохотом повалился навзничь, нещадно приминая нежные ромашки.
— Чего ржешь, жеребец стоялый! — Дракон долбанул друга по лбу металлическим ведерком со льдом.
— Чего ржешь, жеребец стоялый! — Дракон долбанул друга по лбу металлическим ведерком со льдом.- Что мы теперь петь станем?
— Пить? — переспросил плохо расслышавший последнюю фразу Змей.- Сидр!
— Идиоты! — Я горестно возвела глаза к безоблачному небу.- И вот с вами-то я и полечу на Нимфею?
— Успокойся, никуда мы уже не полетим! — страдальчески нахмурился Айм.- Выгонят нас всех из Школы к чертовой матери за порчу ценного документа!
— Ой, нет, только не это! — приготовились зарыдать Дина и Нея.
Крися жестом фокусника извлекла из кармана флакончик с нашатырем.
Текс гимна не читался — абсолютно и никаким образом. Ни с майонезом, ни с помидорами, ни даже будучи прополосканным в золотистом сидре. От стройного ряда четверостиший остались невразумительно-мутные чернильные разводы красивенького синенького цвета.
В общем, не знаю, чему там полагалось звучать в оригинале, но угробленный гимн я написала заново — под дружное одобрение и подсказки своего экипажа. Мы бравурно исполнили патетичную песню в парадном зале Школы и сорвали бурные аплодисменты всех присутствующих. Один лишь директор улыбался хитро и лукаво…
Алехандро подбросил в костер сухую еловую веточку и тяжело вздохнул, коря себя за то, что в очередной раз позволил Нике ввязаться в непонятную и, безусловно, чрезвычайно опасную авантюру. Причем снова в одиночку. Она ушла, увязая в рыхлом снегу, решительно выпрямив сильную спину. Сама — сильная и гордая, но на краткий миг вдруг обернулась и улыбнулась зелеными глазами, обещая взором — все будет хорошо!
Будет ли?
«Вот дьявол! — Виконт сжал ветку, жалобно хрупнувшую в его сильных пальцах.- Когда-нибудь оно все равно закончится, это ее невероятное везение. Причем, согласно теории Феникса, закончится в самый трудный и неподходящий момент. В безвыходный момент…» Его светлость пристально вглядывался в рыжие язычки пламени, разительно напоминающие непослушные кудри его божественной возлюбленной.