— «Ника», что ты еще утаила от меня? — Хотя, видит бог, как теперь подозреваю, вряд ли когда-либо снисходивший до трудов на благо этой многострадальной планеты, с меня уже вполне хватило того, что я наблюдала.
— Время! — Интонации в голосе «Ники» отражали все и ничего одновременно.- Время — как песок в колбе бытия. Безвременье, вневременье…
— Ты о нашем бессмертии?
— Нет,- усмехнулась «Ника»,- этот факт и без меня сразу же сами поняли. Какой смысл посылать смертных в путь, длящийся двести пятьдесят лет, даже в криокамерах? Я рассуждаю об относительности абстрактного понятия времени, о русле течения времени, о скорости течения времени, разном для Земли и космоса…
Что же ты делаешь со мной сегодня, «Ника», я ведь грешным делом совсем поверила в то, что уже начисто утратила способность удивляться.
— Что же случилось со временем, «Ника»?
— С момента вашего отлета на Земле-1 прошло не двести пятьдесят, а почти девятьсот шестнадцать лет…
— Сколько? — хрипло выдавила я.- Не верю, не может быть! О боги!
Зрение померкло. Темнота. Мысли и ощущения погасли. Я погрузилась в беспамятство.
А между тем Алехандро продолжал увлеченно разглядывать спящую столицу, но сколько бы ни любовался он громадой знаменитого порта Никополиса, сколько бы ни изумлялся величественной статуей Рыжей Ники, охранявшей городские ворота, взгляд его, словно зачарованный неведомыми силами, неизменно возвращался к мрачной туше острова Сатар, раскинувшейся невдалеке от последних городских пирсов. Именно там испокон веков располагались владения Ордена. Там заканчивалась не только власть Герцога и его высокопреосвященства Кардинала, но, как испуганно шептались жители Никополиса, и самой святой Ники. Ни один корабль, даже терпящий бедствие, никогда не осмеливался приблизиться к проклятому острову, ибо в подобной опасной ситуации храбрые моряки скорее предпочитали вручать свои жизни Рыжей святой, чем просить помощи у загадочного Ордена.
И неоднократно в кабаках, испуганно понизив голос, крепко подвыпившие мореходы рассказывали завсегдатаям портовых притонов леденящие душу истории о том, как их парусник, неосторожно нарушивший покой острова, неожиданно освещался невозможно ярким и сильным лучом света, вспыхивавшим на самой высокой из башен Убежища. А потом над морем звучал нечеловеческий, подобный раскатам грома, приказ, который повелевал непрошеным гостям немедля удалиться подобру-поздорову. Впрочем, ходили и еще более странные истории о судах, выброшенных бурей на берег Сатара и впоследствии бесследно сгинувших. А один диковатого вида лодочник даже клялся, будто видел на рыбном рынке своего недавно исчезнувшего брата, облаченного в одежду орденского прислужника. Но, мол, брат никаким образом не отозвался на собственное имя и скользнул по бывшему родственнику безразличным, неузнавающим взглядом. Многие не верили в подобные байки и откровенно называли их вымыслами, но Алехандро как никто другой был склонен считать, что столь невероятные слухи никогда не возникают на пустом месте.
Чего, например, стоила абсолютно достоверная, но по ряду причин никогда не выносимая за стены герцогского дворца история рождения его младшей сестры. Тогда, после двух дней родовых мучений Герцогини, придворный лейб-лекарь испуганно развел руками, а монастырь Святой Ники устраивал молебен за молебном во спасение жизни матери и нерожденного ребенка. Дикие крики роженицы пронзительно разлетались под сводами дворцовых коридоров до тех пор, пока во дворец не пожаловал сам Верховный Навигатор с группой орденских врачевателей. Выставив всех, они затворились в покоях матери, и спустя пару часов счастливый Герцог получил новорожденную дочь, а Герцогиня — странный, тонкий, как нитка, шрам на линии лона. Впоследствии Герцогиня, невзирая на все свои усилия, так и не могла вспомнить ничего из того, что произошло с нею в тот день, кроме ласкового успокаивающего голоса Верховного Навигатора и незнакомого сладкого запаха, навевающего сон да несущего облегчение от нестерпимой боли. И уже после знакомства с Реем, состоявшегося пять лет назад, когда Верховный Навигатор привез сына на остров Сатар из дальнего убежища, где он воспитывался ранее, Алехандро приобрел реальную возможность воочию убедиться в преимуществах тайных знаний и навыков, ревниво оберегаемых Орденом от посторонних взглядов.
Благодаря доверию щедрого друга виконт частично приобщился к мудрости Древних, тщательно хранимой Орденом навигаторов на протяжении долгих столетий. Многое из того, что рассказал ему Рей, показалось Алехандро абсолютно невероятным и настолько шло вразрез с вдолбленными с детства доктринами, что наследник частенько боялся за состояние своего рассудка. Впрочем, живой и гибкий ум, подобно губке впитывавший все услышанное и увиденное лично, делал его светлость способным учеником. Семена знаний, заботливо посаженные Реем, упали на благодатную почву. И ни его высокопреосвященство Кардинал, ни тем паче сам Верховный Навигатор совершенно не догадывались о том, насколько молодой виконт, по бытовавшему при дворе мнению разгильдяй и повеса, оказался посвящен в истинный смысл происходящих вокруг него событий. Лукаво улыбающийся Рей в полной мере разъяснил другу смысл непривычного слова — шпионаж, услышав в ответ любезное высказывание на тему своего возможного карьерного роста на, к сожалению, совершенно невостребованном в герцогстве поприще — имиджмейкерстве. И нетрудно себе представить, какое огромное удовольствие получали от своей осведомленности эти титулованные заговорщики, ведя в присутствии ни о чем не подозревающих людей фальшивые притворно-банальные разговоры о качестве различных сортов пива или же сравнительной белизне и стройности ножек разномастного выводка придворных фрейлин.