«Твои внуки никогда не унаследуют Киев, — говорили посланцы. — Всё получит его первенец, сын киевлянки. Святослав воспитывает бастарда как законного сына. Дядька его, Добрыня, — знатный боярин и воевода. А кто заступится за твоих внуков?
Святослав сейчас воюет с хузарами, — говорили посланцы. — Киев слаб. Ты возьмешь его, разобьешь дружину своего давнего недруга Свенельда и станешь править именем внуков».
Византийцы убрались несолоно хлебавши. Но их слова запали в сознание дьюлы. Действительно, почему Святослав равно привечает и законных сыновей, и ублюдка рабыни? Пардус не только свиреп, он хитер и коварен…
— Сын мой, — угорский князь обратился к Тотошу, — прикажи подать нам вина. А лучше спустись сам в погреба да выбери без спешки такое, чтоб воеводе Серегею на всю жизнь запомнилось.
Княжич молча поднялся и вышел, никак не выразив недовольства тем, что папаша его выставил.
— Великое и опасное дело задумал твой князь, воевода, — сказал дьюла, когда они остались вдвоем. — В таком деле всякое может случиться. Не сочти за труд передать ему мой совет. Хорошо, когда много сыновей, но плохо, когда у них на всех одна вотчина. Десять лет нет среди мадьяр никого выше меня. Но сын у меня — единственный, — Такшонь вздохнул. — Должно быть, не очень угоден я Богу. Может, зря я тогда прогнал легатов Константина[24]. Случись что с Тотошем, и власть отойдет Гезе, моему племяннику. Ты, воевода, однажды вернул мне сына! О тебе говорят: ты видишь будущее. Это так?
— Бывает, вижу, — не стал спорить Духарев. — Редко.
— Скажи мне, воевода, наследует ли мне Тотош?
— Не знаю, — Сергей покачал головой. — Мой дар мне не подвластен.
Такшонь встал, обошел свой трон и снял со стены распятие.
— Тогда поклянись, что сделаешь все, чтобы отвести беду от моего сына! — потребовал дьюла, протягивая изукрашенное самоцветами распятие Духареву. — Поклянись!
Сергей поглядел на католический крест, покачал головой.
— Я православный, — сказал он, доставая из?за пазухи свой собственный маленький крестик. — Клянусь, что сделаю все возможное, чтобы уберечь твоего сына от беды! — Сергей коснулся креста губами и бережно спрятал его обратно.
Восемь лет назад Духарев тоже клялся и целовал крест. Такшонь знает, что Сергей сдержит слово.
Такшонь знает, что Сергей сдержит слово. Кроме того, дьюла Сергею обязан. Не только за Тотоша, но и за дочь.
— Я бы сделал это и без клятв, дьюла, — сказал Духарев. — Мне нравится твой сын.
— Я рад этому, воевода! — взгляд угорского князя потеплел. — Твой сын мне тоже по нраву. И потому еще один совет: когда поедешь к булгарам, не говори о том, что его мать — булгарка.
Духарев пристально посмотрел на дьюлу: что ты такое узнал, старик?
— Что… — начал он.
И умолк. Потому что увидел над мадьярским князем ту же черную тень, что видел когда?то над киевским князем Игорем.
Время дьюлы Такшоня прошло. Но это еще не значит, что княжич погибнет в походе Святослава.
«По крайней мере я постараюсь, чтобы этого не случилось, — подумал Духарев. — И передам Святославу просьбу старика».
О том, почему следует скрыть, что Артем — наполовину булгарин, Сергей так и не спросил.
Глава вторая,
в которой Духарев знакомится с «премьер?министром» Булгарского царства
Угры шли по степи, рассыпавшись широко и вольготно. Издали они до крайности напоминали печенегов, вблизи — нет. Одежка другая, лица хоть и загорелые, но вполне европейские. У типичного копченого такая физиономия, будто ему мамка в детстве на личико жернов уронила. Впрочем, и те и другие — равно разбойники.
— Что нахмурился, воевода? — спросил Тотош. — Гляди, как вокруг хорошо!
Впрямь хорошо. Утро. Не жарко еще. По левую руку — Дунай (его здесь называют Истром), по правую — пологие холмы. Сначала они шли по северному берегу, но два дня назад переправились. Дунай не слишком широк, если сравнить с Днепром или Волгой, но быстр и полноводен. Плотов не строили, переправлялись вплавь, обычным степным способом. Брали шкуру бычью, шили мешок, туго набивали соломой, завязывали. Сверху смазывали жиром. Швы — особенно тщательно. Такой поплавок несет довольно приличный груз. Этаким способом в хорошую погоду можно хоть целую армию десантировать. Но только в том случае, если ее на берегу не ждут решительные парни с оружием. Угров не ждали. Впрочем, здесь, на булгарской территории, конники Тотоша и не безобразничали. Булгарским боярам (болярам, как их тут звали) Тотош преподносил скромные дары. Те, в свою очередь, снабжали угорское войско провиантом. Жили тут оседло, землепашцев не отличить от Полянских смердов. У боляр — дружины, численность которых определялась финансовыми возможностями. Войско Тотоша прошло бы через такую дружину, не заметив. Правда, были еще крепости. Много крепостей, небольших, но качественных. Построенных еще теми римлянами. И дорога, что шла вдоль берега, тоже староримская, качественная. Но степняки предпочитали ехать не по дороге, а рядом. Кони у большинства неподкованы, на камнях ноги собьют.
— Что задумался, воевода?
— Да вот, прикидываю, что тут будет через тысячу лет…
Тотош присвистнул.
— Эк ты замахнулся! — произнес он с уважением. — И что будет?