Гость прервал размышления Духарева о геополитике и вернул его к политике меньшего масштаба.
— Я благодарен тебе за гостеприимство, друг мой! — торжественно произнес Машег, сын Маттаха.
— Но ты так и не ответил на мой вопрос: берешь ли ты меня в свою дружину?
— Бери! — раздался скрипучий голос.
В дверях стоял Рёрех. При желании он мог передвигаться совершенно бесшумно. Как он ухитрялся это делать на своей деревяшке, для Духарева до сих пор оставалось загадкой. Прошло десять лет с тех пор, как голос Рёреха впервые проскрипел за спиной Сергея: «Поворотись?ка, паря, да погляди на меня…»
— Бери его, парень! Хочь я хузарян и не люблю, а этот годится!
— Так он не к Святославу в дружину просится, а ко мне, — уточнил Духарев.
— Слышал. Я кривой, а не глухой, — проворчал Рёрех и прошкандыбал к столу.
Слада услужливо подвинула ему табурет, собственноручно наполнила его миску овощной тюрей (зубов у старика почти не осталось) и поднесла серебряную кружечку меда: уважила, так сказать, мужнина сэнсэя.
Рёрех смочил усы медом, одобрительно фыркнул.
— Сколь ваших с тобой? — спросил он Машега.
— Полсотни и три.
— Такие ж, как ты?
— Таких, как я, нет! — усмехнулся хузарин. Рёрех еще раз фыркнул. Скептически.
Элда, обидевшись за мужа, открыла было рот, но Рёрех ее перебил:
— Ты, девка, помолчи! Я твоего отца, покойника, постарше буду: знаю, что говорю.
Теперь фыркнула Элда, но Рёрех уже перестал обращать на нее внимание.
— А к нам чего опять прибежал? — спросил он Машега. — Деньги все стратил или с хаканом своим козлобородым полаялся?
— С хаканом.
— Дурак твой хакан! Вот помню, когда я с хирдом ходил на…
На кого именно ходил с дружиной Рёрех, так и осталось неизвестным.
Снаружи раздался шум, у ворот заспорили. Видно, хотели зайти на подворье, да привратник не пускал. Потом захрапели испуганно лошади: надо полагать, привратник подтянул мишку. Духарев встал и вышел на балкончик. Глянул: гридни княжьи.
— Эй! — крикнул он сверху. — Случилось что?
Старший, десятник из молодшей дружины, привстал на стременах:
— От князя к тебе, воевода! Вели впустить!
— Впусти! — велел Духарев привратнику. — И медведя убери! Я сейчас спущусь!
— Кто? — спросила Слада, когда Сергей вернулся в светлицу.
— Посылы от князя.
— С чем?
— Сейчас узнаю.
Ему и самому было интересно: что вдруг срочно потребовалось от него Святославу. Что там ему мамаша наговорила…
Гридни въезжали в ворота. Много, не менее пятидесяти.
— Токо во дворе прибрал, — проворчал за спиной Духарева привезенный из Полоцка дворовой холоп. — Опять все «яблоками» засерут…
Духарев остановился на крыльце — вровень с всадником.
Десятник спешился, махнул своим. Гридни тут же разошлись, и Духарев увидел угорского княжича Тотоша, восседающего на мышастой кобылке.
— Забирай! — сказал десятник. — Батька сказал: коли пленник твой, так и кормить его тебе!
— Справедливо, — согласился Духарев. — Медку примешь?
— Токо если всем, — ответил десятник, но тут же смутился собственной наглости и добавил, словно извиняясь: — … батька.
Духареву понравилось. В дружине командир не хозяин, а первый среди равных. А батька — князь. Тот, кому присягнули. Или кого уважают сильно. Духарева молодшие уважали.
«Этого к себе переманю, — подумал Сергей. — Правильный боец».
Поднапрягся, вспоминая, как зовут молодого гридня. Какое?то имя смешное… Капш или Шапш… Гапш!
Духарев повернулся к ворчливому холопу:
— Бегом к хозяйке.
Поднапрягся, вспоминая, как зовут молодого гридня. Какое?то имя смешное… Капш или Шапш… Гапш!
Духарев повернулся к ворчливому холопу:
— Бегом к хозяйке. Скажи: я велел выкатить во двор бочонок меда! Бегом, я сказал! А тебя, княжич, прошу в дом!
В этот момент Сергей принял решение: его собственной дружине — быть.
Глава девятая
Трувор, сын Ольбарда Красного
Как издревле гласит народная мудрость: «Сказать — быстро, сделать — существенно дольше». Первым делом Духарев отправился к князю. Святослава он нашел, разумеется, в Детинце, князь оттачивал фехтовальное мастерство.
— А, Серегей! Давай, бери мечи, поборемся!
— Погоди, княже, разговор серьезный есть, — не чинясь, объявил Духарев.
— Тогда пошли в горницу.
Святослав отдал учебные мечи одному отроку, взял рубаху у другого.
В доме смазливая девка (новая, раньше Духарев ее не видел) поднесла им по чашке ягодного сбитню. Князь одним духом осушил свою, похвалил:
— Хорош! Холодненький!
— Со льда, княже!
Девка от похвалы вся расцвела. На князя глядела, как на солнышко.
«Наверняка влюбилась», — подумал Духарев.
Неудивительно: Святослав — парень хоть куда. Вдобавок — князь. А девка совсем молоденькая.
— Ступай, — велел ей Святослав, а когда вышла, сообщил: — Матушка прислала. Была у ее ключницы десницей, теперь вот у меня ключницей будет. Милкой зовут.
«Что?то она слишком молода для первой помощницы княжеской управляющей», — подумал Духарев.
Но девка красивая, спору нет. Можно побиться об заклад, что очень скоро она окажется в княжеской постели.
Что ж, это нормально. Святослав взрослеет, мужает, и Ольга ищет новые пути для управления сыном. Хотя это способ — как раз старый.
— Ну! Говори, что хотел! — нетерпеливо произнес Святослав.