Вокруг купца загоготали. Но тут вперед протиснулся некий купчик с бородкой и пейсами.
— А ведь я тебя знаю! — заявил он. — Видел тебя при дворе хакана Йосыпа. Ты ведь Машег бар Маттах?
— Точно! — подтвердил хузарин.
— Значит, ты предал своего хакана! Ты предал Бога! Можно ли тебе верить?
Синие глаза Машега сверкнули, рука легла на эфес сабли… Но он сдержался.
— Едва не забыл, что брехливую шавку учат не сталью, а плеткой, — процедил он, подавая коня вперед и снимая с пояса треххвостую «волчью» плеть, утяжеленную свинцовыми бусинами.
Купчик, смекнув, чем пахнет, попытался юркнуть обратно в толпу, но его не пустили.
— Э?э?э… М?м?э?э… Б?э?э… — заблеял он. — Б?благородный М?машег б?бар М?маттах, я вовсе не то хотел сказать…
— Но ты уже сказал! — рявкнул Машег. — А теперь слушай. Все слушайте! Хакан Йосып — проклятие белых хузар.
— А теперь слушай. Все слушайте! Хакан Йосып — проклятие белых хузар. Тварь, пожравшая мою землю и славу моей земли! Потому мой хакан ныне — великий князь Святослав! Он пришел взять эту землю, и Йосып, спрятавшийся за щитами потомков Исава, как суслик в норе, скоро запищит в его когтях. Но радуйтесь, торговые гости! Ибо теперь откроются вам пути во все концы Святославовых владений: от Варяжского моря до Понта.
— За половинную долю… Экая радость… — совсем тихо проворчал купец «из Ширвана».
Но Машег услышал.
— Ты глухой? — спросил он. — Тебе сказано: половина — это утаенная копчеными доля хакана Святослава! Если ты, называющий себя ширванцем, захочешь плыть мимо Итиля, отдашь двенадцатую долю. Или плати десятую и плыви хоть к нурманам. Уже без всяких пошлин. Только дождись, пока Святослав выкинет из Итиля Йосыпа и его охвостье.
— Если выкинет… — прошептал «ширванец», но на этот раз совсем тихо.
— А Булгар? — спросил кто?то. — Булгар ведь тоже захочет своей доли!
— Мало ли кто что захочет, — усмехнулся Машег. — Если остановишься торговать, заплатишь местные сборы. Но княжий сбор будет один — от Семендера до Белозера! Один для всех. Это понятно?
Купцы заговорили: кто одобрительно, кто выражая сомнение… Намек был прозрачный. Взяв под себя Итиль, киевский хакан на этом не остановится. Следующим номером станет волжская Булгария. Тогда великая река будет принадлежать Святославу целиком.
— И как скоро это случится? Как скоро?
Вопрос был задан на языке торков. Сергей этот язык знал плохо. Зато он обратил внимание на то, что спросивший постарался остаться незамеченным. Тем не менее Духарев его засек: смуглый бородач в зеленой чалме. Явно не торк. Арранец?
— Скажи ему, Машег, пусть приходит в начале осени, — по?русски сказал Духарев. — Скажи ему: в ближайший месяц у моего хакана есть дела на реке Бузан. Итилем он займется позже.
— Нельзя ему такое говорить! — тоже по?русски возразил Машег. — Это может быть шпион Йосыпа. Давай я его лучше убью!
— Проклятье, Машег, я, по?твоему, дурак? — бесстрастным голосом произнес Духарев. — Скажи ему дословно: в ближайший месяц у хакана Святослава есть важные дела на реке Бузан. И не дай тебе Бог причинить вред этому зеленоголовому, ибо я очень надеюсь, что мои слова действительно достигнут ушей Йосыпа…
Глава пятнадцатая,
в которой князь Святослав вдохновляет печенегов на великий поход
— Храбрые богатыри цапон! Ваш хан умер! Кто из вас готов доставить эту скорбную весть большому хану Куркутэ?
«Храбрые богатыри», тысяч двенадцать печенегов, сгрудившихся на пологом склоне, энтузиазма не выказали. Добровольцев не было. Ни среди малых ханов, ни среди простых всадников. Все знали: принесшему черную весть могут и голову снести.
— Я это сделаю! — с явной неохотой объявил наконец дядя Кутэя.
Он и его родичи расположились в первых рядах, лишь немного ниже красных щитов Святославовых гридней.
— Ты — храбрый человек! — констатировал великий князь киевский.
Его конь нервно перебирал ногами, словно чувствуя воодушевление всадника. Но Духарев был уверен: Святослав сознательно горячит коня. На самом деле князь волнуется не больше, чем деревянный зверь на носу духаревского драккара.
— Ты — храбрый человек! — могучий голос Святослава стекал к печенегам сверху, с вершины холма. — Мне нужен храбрый человек для великого дела! Потому я хочу, чтобы именно ты возглавил храброе войско цапон! А того, кто отвезет скорбную весть Куркутэ, ты выберешь сам!
Печенеги заволновались.
Святослав вернул им коней, кроме тех, что были предназначены для приплывшего с Духаревым войска. И вроде как вернул свободу. Но потребовал отдать половину семендерской добычи. Один малый род попытался ослушаться, и в результате родовичи потеряли все, кроме жизней. Обошлись с ними так, как обычно поступали с копчеными, изловленными на киевских землях, но не успевшими покуролесить: выгнали в степь в одних портках. Надо отметить, что, даже пешие, печенеги припустили довольно быстро. Два десятка безоружных копченых очень хорошо представляли, что с ними будет, если они попадутся в руки недобитых семендерских хузар. Это поучительное зрелище сделало остальных степняков куда более покладистыми, но дисциплина по?прежнему оставляла желать лучшего. Цапон готовы были ходить под рукой Кутэя, любимого внука большого хана, но дядя Кутэя — совсем другое дело. Крови «Волка» не было в его жилах. Обычный хан из не слишком выдающегося рода. Даже поддержанный киевским князем, он вряд ли будет принят большинством печенегов в качестве абсолютного лидера.