Опрокинул. Ах?ха! Ледяная водичка! Сразу полегчало.
— Еще!
Артем споро гонял вверх?вниз колодезную цепь. После третьей стало совсем хорошо. Сергей отобрал у сына кожаное ведро, напился, огляделся. Дворовые Стемида деликатно не обращали на него внимания.
— Пойду оденусь, — сказал он сыну. — А ты организуй чего?нибудь перекусить.
— Кушать нельзя, батя!
Духарев посмотрел на сына… Не ели они обычно перед Причастием, но тут, в Белозерье, христианского священника быть не могло. Значит, какой?нибудь языческий обряд… Артем опустил глаза. На шее Сергея висел старенький крестик — последняя вещица, оставшаяся от той жизни. На шее его сына — тоже крестик. Намного богаче: царьградская работа, весь в самоцветах… Дядька Мышата подарил.
Но несмотря на усилия матери, варяжская Правда была парню ближе, чем христианская Истина.
— Ладно, погоди, я сейчас, — Духарев взбежал наверх, быстро переоделся. Бронь надевать не стал, только меч прицепил.
Артем ждал у ворот с запасной лошадью. Хотел спешиться, подержать отцу стремя. Духарев не дал.
— Что я, калека? — проворчал он и махом прыгнул в седло.
У берега озера стоял плот. На плоту штабелями — дрова. На дровах — мертвые тела. Погибшие в схватке со свеями варяги. Тут же на берегу стояли белозерские ратники: сотни две, все, кто был сейчас в городе. Шагах в пятидесяти — женщины и дети. Поодаль, под присмотром пары воев, сидели на траве несколько мужчин и женщин потрепанного вида. Сергей отметил, что женщины все довольно молоды, а почти все пленники?мужчины ранены. Некоторые — явно тяжело.
— Трувор с Велимом ночью на нашем драккаре к морю бегали. Там изгои свейские с позапрошлого лета живут… — негромко пояснил Артем.
Едва Духарев спешился, к нему поспешил Трувор.
— Батька! Почтим Перуна Громорукого!
— Перун! Слава! — рявкнули белозерцы. Духарев медленно двинулся к пленникам. Он знал, что нужно сделать. Стемид и Трувор были княжичами, хозяевами на этой земле, кровными родичами погибшим. Но Духарев — воевода, батька. Именно в его ладони вкладывали свои руки погибшие. Именно ему отдали свои мечи. Сергею претило бессмысленное убийство, но отказаться было нельзя.
Он неторопливо подошел к пленникам. Четверо мужчин, может, воинов, но скорее простых землепашцев, бондов. Трое сидели на земле, повесив головы. Только один (Духарев про себя назвал его Злым) не смирился, глядел яростно. Этот точно не бонд.
— Откуда они взялись? — негромко спросил Духарев.
— С конунгом повздорили. Их ярла конунг убил, а эти убежали. Отец отдал им исполы залив за Китовым мысом. Дозволил жить.
— Ольбард позволил, а вы…
Трувор шевельнул плечами, кивнул головой на погребальную пирамиду: дескать, есть вещи поважнее отцова позволения.
— Олли?Рогатый у них неделю стоял, — сказал он, будто извиняясь. — Двое ихних с ним были.
В общем, понятно. Увидев знакомый драккар, «беженцы» решили, что это Олли вернулся. Варяжский набег застал их врасплох.
Духарев вынул меч из ножен. Свеи встрепенулись. Злой оскалился, женщины заплакали. Их тоже было четверо, причем две явно не свейского племени, мелкие, чернявые. Наверняка рабыни.
— Подержи, — Духарев передал клинок сыну. — Вы! — бросил он свеям по?нурмански. — Биться будете, или так зарезать?
Злой аж вскинулся.
— Дай мне меч, варяг, и я тебя убью! — закричал он.
— Дайте ему меч, — мрачно сказал Духарев. — И всем остальным — тоже. А мне — два.
Через несколько минут пленники были развязаны. Им выдали оружие. Сергею дали пару прямых варяжских мечей: свой он в таком деле поганить не хотел.
Бонды приняли оружие привычно, но без энтузиазма. Настоящих ран они, похоже, не получили, просто были сильно избиты. Они не хотели драться, они уже примирились со смертью. А вот Злой, ухватив оружие, сразу воспрял. Голова его была в крови, но рана не выглядела тяжелой.
Духарев оглянулся. Варяги уже образовали круг. Глаза у них горели в предвкушении зрелища…
«Не будет вам зрелища», — подумал Духарев.
— Перун!!! — грохнули сотни глоток.
— Оди?ин! — заорал Злой (Духарев угадал по губам, звук утонул в реве варягов) и устремился на Сергея.
На свее — кожаная куртка со стальными пластинами, на Духареве — только шерстяная рубашка. Не важно. Сергей легко сбил клинок свея, привычно кольнул в левую подмышку, выдернул клинок и оказался как раз между трех бондов. Никакой это не поединок, обычное убийство. Три удара — и все. Только это и мог сделать для них Духарев — сразу насмерть.
Они еще падали, когда Сергей стряхнул кровь с мечей и перевернул их рукоятями вперед.
— Тебе, Перун! — четко произнес он.
Круг варягов слитно выдохнул и рявкнул с некоторым запозданием:
— Тебе!!! Перун!!!
— С женами — сам, — сказал он Трувору. — У меня зарок не убивать женщин.
— Благодарю, что почтил, воевода, — негромко произнес Трувор.
Он?то знал, что Сергей — христианин и старается избегать подобных дел.
Младший сын Ольбарда принял мечи. Теперь остальная часть языческой церемонии была на нем. Вождь — главный жрец своей дружины, ведь именно к вождю в первую очередь прислушиваются боги. Он может уступить право общения с потусторонним миром лучшему из своих воинов, но первую кровь должен пролить он.