Как верно отметил Такшонь, всех лучших данников из числа уличей и тиверцев практичный князь?воевода уже подгреб под себя.
Угорского княжича отпустили домой. С подарками. Духарев тоже был обласкан и одарен и Святославом, и Ольгой. Но нашёлся в Киеве человек, которому дипломатическая акция Сергея принесла настоящее горе.
Глава четырнадцатая
Ключница
Из Детинца Духарев уехал пораньше. Слада просила заглянуть в оброчную деревеньку Камышовку, у старосты которой возникли кое?какие территориальные проблемы. По соседству с Камышовкой недавно поставил свои знамена боярин Шишка. Поставил и поставил. Земля княжья, кому хочет, тому и дарит. Но, по утверждению старосты, боярский тиун взял да и сдвинул знамена, отхватив кусок общинной земли.
В суть дела Духарев особо вникать не стал: на месте разберется. Камышовский староста наверняка мужик честный, ловкача ни Слада, ни община терпеть бы не стали. Теперь надо поглядеть на Шишкина тиуна: если жулик — надавать по сусалам, если порядочный — разобраться, кто и что напутал. Для солидности Духарев возьмет с собой десяток собственных гридней. Не впутывать же княжьих в сугубо частное дело!
По пути встретились Духареву двое нурманских «гостей»: поприветствовали почтительно, уступили дорогу. Вот так?то, господа викинги! Прошло то время, когда вы могли безобразничать на нашей земле. Теперь с вами разговор простой: или вы с нами — против общего ворога, или — проваливайте в свои фьерды. А кому не нравится, можно и в Валхаллу наладить.
Впрочем, у него самого в дружине — десятка три природных скандинавов: нурманов и свеев. Причем половина — с бритыми подбородками и варяжскими усами.
Ближе к северу, в Плескове и Новгороде, нурманы, конечно, ведут себя понаглее. Но новгородцы живут по своему уставу: для торговых «гостей» — хлеб, соль, пиво и налоговые скидки. И каждый «конец» одеяло на себя тянет. Своеобразный город — Новгород. Своевольный. Не поймешь, то ли он под киевским князем, то ли сам по себе. То к нурманам подольстится, то к Роговолту полоцкому. И к ногтю новгородцев не прижать: во?первых, далеко, во?вторых, у княгини Ольги в Новгороде и Плескове — родня или типа того. Целые флотилии новгородские по Днепру мимо Киева беспошлинно идут. Братец Мышата постоянно ворчит, что от новгородцев ему сплошные убытки. Цены на русский товар сбивают.
А вот и дом родной! У ворот Духарев отпустил сопровождавших его отроков из княжьей дружины. Во дворе его ждали собственные гридни — варяги Трувора. И в ожидании, разумеется, бездельничали: приставали к челядинкам, спаивали мишку, который вот уже год как сидел на короткой цепи, поскольку заматерел, обнаглел и слушался только старого Рёреха, а всех остальных норовил подрать. Но медовуху любил до полной потери самоуважения.
Увидав воеводу, молодежь встрепенулась, но Духарев отмахнулся: погодите пока; спешился, бросил поводья подскочившему холопу, велел, чтобы ему поседлали Метель, белую кобылу?трехлетку.
Пока Духарев отдавал распоряжения, из дома, прикрывая лицо, выскользнула женщина. Она попыталась незаметно прошмыгнуть мимо гридней, но те тут же устроили потеху: взяли её в кружок. Рук, разумеется, никто не распускал, так, дурачились.
Бедняжка потыкалась туда?сюда, вскрикнула сердито и жалобно:
— Пропустите сейчас же!
Гридни загоготали: весело им.
— Эт?то что такое?! — в дверях, подбоченясь, стояла Сладислава.
Гриднев кружок мгновенно рассыпался. Женщина опрометью бросилась к воротам. Когда пробегала мимо Сергея, нечаянно споткнулась. Духарев поймал ее за локоть; платок, которым она прикрывалась, сдвинулся, и Духарев увидел юное заплаканное личико… И сразу признал Милёну, ключницу Святослава.
Слада между тем выговаривала гридням:
— … в последний раз предупреждаю! Особенно тебя, Велим! Еще раз увижу — всех за ворота! Озоровать на Подол идите, к девкам распоясанным!
Духарев внутренне веселился, наблюдая, как его маленькая жена строит здоровенных варягов, но самим варягам смешно не было. Они боялись язычка Сладиславы едва ли не больше, чем тяжелой десницы своего воеводы. Ну и уважали ее, конечно. Было, за что.
— Прости их, Сладушка, — вступился за своих гридней Духарев. — Они поняли.
И увлек жену в дом.
— Покушаешь, Сережа?
— Спасибо, родная, я у князя трапезничал. Ключница княжья к тебе зачем приходила?
Ласковая улыбка сбежала с ее лица.
— Узнал, значит, — ответила Слада, — то не мужское дело.
— Я так не думаю, — сказал Духарев. — Милёна не простая холопка. И когда она, зареванная, выбегает из моего дома, я должен знать причину. Все, что касается тебя, касается и меня.
— Ладно, — согласилась Сладислава. — Пойдем наверх, я тебе расскажу.
— Ты хочешь знать, кто виноват в том, что девка плакала? — строго спросила Слада.
— Хочу.
— Ты виноват!
— Поклеп! — мгновенно отреагировал Духарев. — Никогда ее не обижал! И ничего такого у нас не было.
Слада улыбнулась, но как?то нерадостно.
— Ой, не про то думаешь, муж мой грозный! Я и так знаю, что она — Святослава полюбовница, а не твоя. Об этом в Киеве только глухой не знает. Я сказала, что ты — причина ее горя. Потому что ты привез Святославу в жены княжну?мадьярку.