— Добро, дед! Молодец, что сказал! — похвалил Духарев. — И много их, этих страхолюдных?
— Да, может, с десяток.
— Понятно. Десятник, возьми двоих, и тиуна этого — сюда! Дед, дай кого?нибудь — пусть дорогу покажет.
— Понятно. Десятник, возьми двоих, и тиуна этого — сюда! Дед, дай кого?нибудь — пусть дорогу покажет. Десятник!
— Я, батька!
— Вы там полегче, без смертоубийства.
— А ежели нас бить начнут? — озаботился десятник. — Жалеть?
— Тогда рубите, — разрешил Духарев. — Виру я за вас заплачу!
— Добро! — Десятник сразу повеселел. — Ты, смерд, за стремя возьмись! — велел он выделенному общиной проводнику. — За мной, братья! Мы мигом, батька!
Обернулись действительно быстро. Получаса не прошло.
Приехали легкой рысью, все трое, даже с прибытком: через холку десятникова коня был перекинут человек.
Еще один бежал за последним гриднем. Бегущий был тучен и немолод, но проворно перебирал ногами, потому что от шеи его тянулся к седлу гридня волосяной аркан.
«Понахватались степных повадок», — подумал Духарев.
Последним топал общинник?проводник.
Десятник лихо осадил коня перед Духаревым, спихнул «поклажу». Пленник кулем свалился под ноги духаревской Метели и яростно замычал. Рот его был заткнут тряпкой, руки и ноги связаны, а рожа слегка попорчена.
У десятника тоже была губа разбита. Оч?чень интересное повреждение для вооруженного человека.
— Драться полез, — сообщил десятник. — Пришлось успокоить. А это — тиун ихний, — он перехватил аркан и подтянул второго вперед.
Тиун с хрипом втягивал воздух, пучил налитые кровью глаза. Сразу видно, с физподготовкой у тиуна неважно.
— Покойников нет?
— Все, как ты велел, воевода! Да там их и было всего четверо. Трое мерян и этот. Меряне, как нас увидели, — сразу на жопки. А этот, здоровый, с секирой полез. Секиру я у него забрал, так он начал кулаками махать. Ну мы ему морду легонько поправили, чтоб уважение к варягам имел. Так, батька?
— Все верно. А что тиун?
— Кричал много, — усмехнулся десятник. — Но это сначала, а как мы коней рысью пустили, сразу орать перестал. Теперь только пыхтит.
— Развяжите их! — приказал Духарев. Освобожденный от аркана тиун без сил осел на траву рядышком со своим защитником. У того глаз подбит, борода встрепана… Но что?то смутно знакомое…
— Как зовут? — спросил Духарев.
— Сычок… — мрачно пробормотал побитый.
— «Сычок, воевода!» — поправил его десятник, сопроводив поправку пинком.
— Сычок, воевода, — покорно повторил побитый.
— На кулачках дрался ловко, — заметил десятник.
— Так он новгородец, — сказал Сергей.
— Тогда понятно. Они на своем вече только и делают, что на кулачках дерутся!
Варяги захохотали.
Сычок стоял, понурив голову. Осознал, что косяк упорол.
— Что ж ты, Сычок, в Киев подался? — спросил Духарев. — А почему не домой, в Новгород?
— Дак это…
— А Чифаня где?
— Чифаня? — Сычок вскинул голову, изумленный. — Дак он же помер три лета тому! А ты…
— … Воевода! — рявкнул десятник.
— … воевода… — Сычок опять понурился.
— Со мной поедешь, Сычок, — распорядился Духарев и строго взглянул на тиуна. — А ты как, отдышался? Знаешь меня?
— Да.
— Что ж не пришел, когда я позвал?
— А ты мне не господин! — дерзко ответил тиун. — У меня свой боярин есть, а ты мне никто!
— Позволь, батька, поучу его маленько? — попросил десятник, поигрывая плеткой.
— У меня свой боярин есть, а ты мне никто!
— Позволь, батька, поучу его маленько? — попросил десятник, поигрывая плеткой.
— Бей! — визгливо закричал тиун. — Сейчас твоя сила!
— А потом будет твоя? — усмехнулся Духарев.
— Будет и моя! Боярин мой самой княгине служит!
— Ишь ты! — удивился Духарев. — А я не знал! Это, значит, тебе княгиня приказала знамено сдвинуть!
— А вот у княгини и спроси! — нагло ответил тиун. — Она и рассудит, кто прав! И за то, что ты меня и человека моего побил, — тоже рассудит! Ты, воевода, ой как пожалеешь!
Духарев наклонился к тиуну, сказал ему негромко:
— Еще слово — и я тебе язык вырву, — потом приказал двум гридням: — Возьмите эту жердину и вкопайте во?он там, под тем пригорком. Сделаете — догоняйте. Мы в Вышгород поедем, — а десятнику велел: — Сычку — коня.
— А этому? — десятник кивнул на перетрусившего тиуна.
— Пешком добежит!
— He добежит! — уверенно заявил десятник. — Хлипкий. До Вышгорода, считай, четверть поприща.
— Ладно, уговорил. Сычок! Дуй в свою деревеньку, приведи какого?нибудь одра!
— Батька, может, лучше кого из наших послать? — десятник с сомнением поглядел на новгородца.
— Не беспокойся, он не потеряется! — сказал Духарев.
Сычок благодарно закивал: понял, что суровый варяг на него не сердится. Он так и не признал в грозном киевском воеводе своего старого партнера по рыночному тотализатору.
В Вышгород приехали ближе к вечеру. В сам городок воеводу с гриднями пропустили беспрепятственно, но позвала его княгиня не сразу. Пришлось подождать. А тем временем прибежал сам боярин Шишка. Должно быть, кто?то ему доложил, что Духарев приволок Шишкина тиуна.
Увидев своего человека в плачевном положении (связанный, с заткнутым, чтоб зря не болтал, ртом, тиун только и мог, что жалобно мычать и пучить глаза), Шишка с ходу принялся орать.
— Уймись, — посоветовал ему Духарев. — Пузцо от натуги лопнет.