В том, что к нашему приходу ворота Гнезда Грифона оказались открытыми настежь, я не усмотрел ничего удивительного. Дозорные постоянно наблюдают за подходами к замку с его высоких башен и должны были заблаговременно заметить приближающийся к нему отряд.
Во дворе нас ждали двое — пожилой человек и однорукий эльф. Исидро, мой наставник в делах магических, поленился выйти из своей башни. А может, просто не захотел помогать Мигелю отрывать мне голову. Или мешать…
Наш отряд спешился. Пожав руку приемному отцу, я отвесил учтивый поклон мастеру меча, затем представил им остальных. Дон Диего вежливо поздоровался со всеми, задержав руку Карин в своей ладони чуть дольше остальных. Мигель же глядел на тройку моих спутников недобрыми глазами, в которых горел нездоровый огонек. Я легко узнал этот взгляд. Презрение, смешанное с еле сдерживаемой яростью. На меня он почти всегда смотрел точно так же.
Среди обитателей Вестланда распространено мнение, что эльфы — создания хладнокровные, не теряющие спокойствия ни при каких обстоятельствах, очень рассудительные и не подверженные разного рода импульсам. Некоторые даже склонны считать эльфов существами, вообще не способными испытывать эмоции. Если Исидро еще более-менее укладывался в этот стереотип, Мигель выпадал из него, как козырной туз из рукава начинающего шулера.
Если Исидро всегда говорит ровно, используя один и тот же тон как для похвалы, так и для порицания, диапазон Мигеля простирается от угрожающего шепота до гневного рева, а оттенков для выражения презрения у него штук сто, если не больше. Я ожидал, что получу выволочку от Мигеля, но не думал, что сразу по прибытии.
Ха!..
Как только хорошо вышколенные слуги взяли на себя всю заботу о наших скакунах, дон Диего весело подмигнул мне и сказал, что мы с ним еще увидимся позже и обстоятельно обо всем поговорим. После чего поспешно удалился, оставив меня и моих спутников на растерзание.
Было самое время вспомнить детство и взмолиться: «Папа, не уходи!», но гордость не позволила жалостливой фразе вырваться из моей глотки. Если честно, данный подход и в детстве работал не всегда.
Но кое-что все-таки изменилось. Раньше Мигель не постеснялся бы устроить разнос при всех, теперь же у него хватило такта отвести меня в сторонку. Мы удалились от остальной группы метров на тридцать, прежде чем учитель одарил меня первым теплым эпитетом.
— Сопляк, — сказал он. — Молокосос.
Я мог бы сказать ему что-нибудь остроумное в ответ, но благоразумно не стал этого делать. Любые возражения автоматически удлиняют выволочку на десять процентов каждое.
— Мы двадцать с лишним лет хранили тайну твоего происхождения! Для того чтобы ты раскрыл ее за одну секунду? — продолжал Мигель. — И все было бы не так плохо, если бы ты еще правильно выбрал эту самую секунду. А ты что сотворил? Помахал Повелителем Молний перед носом какого-то дракона, да еще на виду у целого города.
— Не хочу вам противоречить, но к этому моменту в нашу тайну уже были посвящены некоторые личности, а значит, она перестала быть тайной, — заметил я. — Кто-то же отправил за мной Пятнистых Лиан.
— Если бы ты сразил дракона, это послужило бы смягчающим обстоятельством, — продолжал Мигель, не обращая на мои слова ни малейшего внимания.
— Если бы ты сразил дракона, это послужило бы смягчающим обстоятельством, — продолжал Мигель, не обращая на мои слова ни малейшего внимания. — Но ты не сделал и этого. Почему?
— Мне не за что было его убивать.
— А разве одного только факта, что он является драконом, недостаточно?
— Мне — нет.
— Он гонялся за тобой и пытался убить.
— Его ввели в заблуждение. Мы с ним поговорили и все выяснили.
— Поговорили, — фыркнул Мигель. — Выяснили. Что подумают наши враги, когда узнают об этом?
— Что Повелителем Молний наконец-то владеет адекватный человек. Эльф, — быстро поправился я.
— Они подумают, что ты слаб. — А сейчас он заговорит об Обероне и скажет, что тот уложил бы дракона, не задумываясь. По-моему, мой биологический папаша вообще очень редко задумывался. Особенно в вопросах, касающихся чьей-то жизни и смерти.
— Если ты владеешь силой, это не значит, что ты должен применять ее без разбора.
— Оберон сразил бы дракона.
— К великому вашему сожаления, я — не Оберон.
— Ты прав. Мне действительно жаль, что ты — не он. Сейчас твой отец нам бы здорово пригодился.
— Кому это «нам»?
— Зеленым Островам, Вестланду — всем. Грядет большая война, а Оберон был отменным бойцом.
— Но огнеупорным он не был.
Занесенная для оплеухи ладонь остановилась на полпути. Раньше она не останавливалась. Наверное, висящий на моем поясе Повелитель Молний заставил Мигеля лишний раз подумать о том, кого он собирается ударить.
— Щенок, — бросил мне Мигель вместо удара. — Ты не представляешь, о какой великой личности мы сейчас говорим.
— Мы говорим не о великой личности, а о великом бойце, — сказал я. — Когда люди вспоминают Оберона, обычно все заканчивается перечислением имен тех, кого он сразил и битв, в которых он участвовал.
— Может быть, и так, — внезапно согласился Мигель. — Но когда ты уйдешь, что именно люди будут вспоминать о тебе? И будет ли о тебе помнить хоть кто-нибудь?