— Разве вы собираетесь умереть?
— Пока нет, — улыбнулся Мигель. — Но сюда возвращаться я точно не собираюсь. Слишком много воспоминаний. Слишком тяжело.
— И слишком много местных жителей могут вас узнать.
— Это тоже сыграло свою роль, — признался он. — Я рискую каждую минуту. Если бы Исидро не обеспечил меня магическим прикрытием…
— Зачем же вы явились? — спросила я. — К чему подвергать себя лишним опасностям?
— Я был обязан увидеть вас, — сказал Мигель. — Увидеть вас и моего… вашего будущего сына.
— Хватит юлить, — сказала я. — С вашим визитом у меня исчезли последние сомнения. Я знаю, кто вы такой, Оберон.
Он вздохнул.
— Если бы я сам знал, кто я такой, — сказал Зеленый Змей. — Предатель? Трус? Ренегат? Я примерял на себя все эти эпитеты.
— В первую очередь вы плохой отец, — сказала я.
— Согласен. — Он помолчал. — Я должен был извиниться перед Ринальдо, но теперь это невозможно, и я приношу свои извинения вам. И своему внуку.
— Надеюсь, он не будет на вас похож.
— Я был рядом большую часть жизни Ринальдо…
— И отравляли ее своим присутствием.
— Не буду спорить, отравлял. У меня были на то причины, но прощения мне не надо. Мне жаль, что так вышло, мне жаль, что меня не было рядом в его последней битве, и еще больше мне жаль, что сейчас я не могу поменяться с ним местами. Дети не должны умирать раньше своих родителей. Это ненормально.
Я отпила сока. Он что, исповедоваться сюда пришел?
— Когда вы догадались, что я…
— Первые подозрения возникли, когда я увидела картину в галерее дона Диего. Оберон был левшой.
— Рука меча, — подтвердил он, помахав обрубком.
— Здесь, на островах, Ринальдо из кожи вон лез, чтобы выяснить, кто убил его отца. Но никто не осмелился бы поднять руку на короля, не так ли? Ринальдо не нравился многим, но не было ни одной попытки причинить ему вред. Король для эльфов больше чем король, правда? В конечном счете, они приняли даже моего еще не рожденного сына. Убийство короля на Зеленых Островах просто невозможно.
— Верно.
— А потом я задала себе вопрос: почему все решили, что Оберон умер? Королева уцелела, его ближайшие друзья остались в живых… Вся эта история выглядела слишком странно. И есть еще одно несоответствие, которое меня все время беспокоило. Вы сказали, что потеряли руку, спасая Повелителя Молний из огня. Но на моей памяти вы оказались единственным, кому удалось дотронуться до Повелителя Молний, хотя пробовали многие. Доран, Аларик, Озрик. Я сама. Ни у кого не получилось, хотя некоторых из перечисленных нельзя было упрекнуть в недостатке старания.
— Тот факт, что Повелитель Молний подчиняется Ринальдо, служил лучшим доказательством моей смерти.
— Но как вы это провернули? Как вам удалось отказаться от артефакта, имеющего собственное мнение?
— Ценой руки меча, — сказал Оберон, снова помахав обрубком левой руки.
— Но как вы это провернули? Как вам удалось отказаться от артефакта, имеющего собственное мнение?
— Ценой руки меча, — сказал Оберон, снова помахав обрубком левой руки. — Магия — это в первую очередь символизм. Когда я отрубил собственную руку, я ясно дал артефакту понять, что не желаю более иметь с ним ничего общего. И он нашел следующего по списку.
— Вы знали, что это сработает?
— Мы с Исидро полагали такой исход достаточно вероятным, чтобы рискнуть.
— А что произошло с настоящим Мигелем?
— Он был слишком близок ко мне, и он был против моего решения. Это его обожженный труп нашли на пепелище моего дворца и приняли его за меня. Собственно говоря, так я это и задумывал.
— Вы не щадите никого. Иметь вас другом так же опасно, как и врагом.
— Все средства хороши для достижения великой цели.
— И какова же великая цель?
— Вот она. — Оберон аккуратно дотронулся до моего живота и тут же отдернул руку. — Будущее.
— Чье это будущее?
— Эльфов, — сказал Оберон. — Чистокровным эльфам не выжить в этом мире, их осталось слишком мало, и они почти потеряли способность к деторождению. Спасти нашу расу может только союз с людьми. Вы носите в себе символ такого союза.
— Эльфам не нравятся человеческие женщины.
— Большинству эльфов, — поправил меня Оберон. — Ситуация изменится, когда ими будет править король-полукровка. Она меняется уже сейчас, разве не так?
— Вы рассчитывали именно на такой вариант?
— Не совсем, — сказал Оберон. — Я надеялся, что Ринальдо будет править еще долгие годы. И что его человеческая жена принесет ему не одного ребенка, как это происходит у эльфов, а нескольких здоровых сорванцов. И эльфы будут завидовать своему королю. И последуют его примеру. Это должно было сработать, уверяю вас. У подавляющего большинства эльфов нет никаких шансов обзавестись чистокровным потомством. Они все чаще начинали смотреть в сторону женщин Вестланда, и пример Ринальдо должен был только подстегнуть их. Дать им толчок в том направлении, по которому они уже были готовы пойти. Я не знал, что сын Ринальдо станет королем еще до своего рождения. Двадцать лет назад никто не мог предвидеть этой войны.
— Почему вы не сделали этого сами? Человеческие женщины настолько вам отвратительны, что вы предпочли официально умереть, свалив все на своего сына? Вы действительно трус и предатель, Оберон. Хорошего человека Змеем не назовут.