— Угадал. Тот факт, что у тебя ничего не вышло, только доказывает мою правоту. Ты меня не любишь.
— Думаю, что дело не в этом.
— А в чем же? Психологический барьер перед представителем низшей расы?
— Эту чушь про расы придумали не мы, — сказал я. — И дело не в барьере. Просто… мой первый раз был не очень удачным.
— Мой тоже, если учесть, что он произошел в борделе, а я была привязана к кровати, — сказала Карин. — Постой, а когда это у тебя был первый раз?
— В Городе Людей.
— С этой стервой Викторией? — уточнила Карин. — И с ней ты смог? А со мной не можешь?
— Ты знаешь, что такое афродизиак?
— Знаю. Что-то вроде приворотного зелья.
— Э… да. Она дала мне понюхать афродизиак. Очень сильный. Боюсь, что я был не в себе… плохо соображал.
— А когда ты вообще хорошо соображал? — съязвила Карин и вдруг обвила меня руками. — Бедненький… Она изнасиловала тебя, при этом отрезая от тебя кусочки? Почему ты не позволил мне ее убить?
— Потому что я жив.
— Это еще не повод проявлять милосердие, — сказала Карин. — Докуривай свою трубку, и мы просто полежим рядом. Будем целоваться и все такое. Я хоть целуюсь лучше, чем она?
— Не знаю. Ей было не до поцелуев, хотя напоследок Владычица Виктория меня все-таки поцеловала. В лоб.
— Я убью ее, — шепнула Карин мне на ухо. — Когда ты меня бросишь ради прекрасной эльфийки, я вернусь в Город Людей и зарежу эту стерву.
— В таком случае, я боюсь, что Владычица Виктория будет жить вечно.
— Опять врешь.
— Вот и нет. Если ничего не получится, я могу… по-другому. Я слышал, есть способы.
— Ты правильно слышал, способы есть. Но по-другому я могу и сама, без тебя. Ты нужен мне весь, понимаешь?
— А ты — мне.
Заснули мы только перед рассветом.
Утром сэр Ралло, чей номер был через стенку от нашего, одарил меня очень странным взглядом. Полагаю, он умирал от любопытства, но у него хватило выдержки и такта, чтобы ни о чем не спрашивать.
На конюшне мы раздобыли несколько лошадей, и Гарланду не пришлось бежать весь следующий день. Впрочем, по-моему, вчера он совсем не устал.
Конный Гарланд старался держаться поближе к своему королю, но сэр Ралло снова отослал его вперед.
— Ты сияешь, как медный таз, красавчик, — заметила Карин. — А, по-моему, мы совершили большую ошибку.
— К сожалению, не такую большую, как я хотел бы совершить.
— Тебе все шуточки, — возмутилась она.
— Ты же знаешь, я врун и идиот.
— Я сама дура. Знала ведь, что спать с тобой — проявление непрофессионализма.
— Технически у нас так ничего и не получилось.
— Тебя это расстраивает?
— У нас впереди много времени, чтобы постараться исправить ситуацию.
Она покачала головой:
— Давай не будем думать о времени, которое у нас впереди. Потому что там очень разные отрезки. Твоя тысяча против моей сотни. Слушай, я же буду старая и некрасивая, в то время как ты совсем не изменишься. Эльфы начинают стареть годам к шестистам, не раньше.
— Я все равно буду любить тебя.
— Это ты сейчас так говоришь, — сказала Карин, но я видел, что мои слова ей приятны. — Ты встретишь какую-нибудь эльфийку, проведешь с ней ночь. А потом будешь смотреть на меня, как Гарланд.
— Дался тебе этот Гарланд.
— Гарланд — более типичный эльф, чем ты. По нему я могу судить о вашем общем отношении к людям.
— Что тебе до общего отношения, когда ты знаешь мое?
— Это как туман. Когда он рассеется, ты пожалеешь о том, что сейчас говоришь.
— Никогда.
— Ты слишком молод, чтобы бросаться словами вроде «никогда».
— Чего ты хочешь?
— Не знаю, — призналась Карин. — Когда это твое заблуждение первый раз пришло тебе в голову?
— Когда мы оказались в плену у гоблинов и дрались с ними. А может быть, чуть раньше, когда мы тискались в той горной расщелине, скрываясь от кружившего над головой Гарлеона.
А может быть, чуть раньше, когда мы тискались в той горной расщелине, скрываясь от кружившего над головой Гарлеона. А тебе?
— К сожалению, в отличие от тебя, я не заблуждаюсь. У меня было много мужчин, наверное, ты догадываешься об этом. Но ни к кому я не относилась так, как к тебе.
— И все же, когда…
— Когда я висела над пропастью, а ты бежал по веревке, чтобы меня спасать. А может быть, чуть позже, когда я пришла в себя после лечения гномов и увидела тебя спящим на полу. И, если уж мы решили поговорить откровенно, будь любезен, ответь на еще один вопрос.
— Хоть на сотню.
— Что произошло в том подземелье? Я имею в виду, кто спас мне жизнь?
— Э…
— Готовишься соврать?
— Нет.
— Это ведь были не гномы, так? Я благодарила их, а они отводили глаза. И я помню какое-то странное свечение надо мной… Чуть позже я его узнала. Это был твой Повелитель Молний.
— Каюсь, это был я.
— Почему ты мне сразу не сказал? Зачем было врать, да еще заставлять гномов, чтобы они поддерживали твою ложь?
— Я боялся.
— Чего боялся, красавчик?
— Твоей благодарности, — сказал я. — Боялся, что это будет именно благодарность, а мне хотелось большего.
— Ну ты и фрукт!
— Прости. Я больше никогда не буду тебе врать.
— Да? Тогда скажи, почему гномы отказались меня лечить?
— Это было бесполезно. Они бы не смогли.
— Как это?
— Ты уже почти умерла, — сказал я. — В лучшем случае, они отрезали бы тебе ногу, чтобы спасти жизнь. И даже ампутация не гарантировала положительного результата.