А она молодец, думает старательно и четко. У Евы не должно возникнуть трудностей с этим фрагментом.
— В университете торжественно открылся новый… обучающий центр, в котором могут учиться триста человек сразу. А еще в нем могут вестись разные научные исследования… и прочие работы учеников и учителей.
— Когда именно произошло открытие?
— В воскресенье, — после задумчивой паузы ответила Ева.
— Какое именно упоминается воскресенье?
— То, которое прошло.
Грюнберг недовольно сморщился, но кивком попросил своего ассистента продолжать.
Конечно, качество Евиного чтения немного хромает, но большего ожидать было нельзя, потому что фроляйн Цилинска никогда не училась в университете и не может безошибочно сопоставить чужие мысли и собственный набор терминов. Хорошо еще, фроляйн Корн не чужды университетские будни, и она добавляет мыслям эмоциональную глубину, иначе Ева справлялась бы гораздо хуже.
На моем экзамене наблюдателя не было, и это не противоречило правилам только потому, что в них имелся пункт об «исключительных обстоятельствах», под которые мое появление попадало на двести процентов. Если бы в комиссии присутствовал человек, отслеживающий тематику и способы изложения информации, вполне возможно, в моей судьбе все сложилось бы иначе. Хотя…
Успешно сдав экзамен, я бы достиг заявленной цели. И что дальше? Куда бы я шагнул? Окунулся бы с головой в работу, все больше и больше утверждаясь в собственной непогрешимости и укладывая штабелями собственноручно наломанные дрова? Уж точно, глубоко задумываться бы не стал. И сомневаться, упаси Господи! Нет, мне все было бы по плечу, и довольно скоро я уподобился бы тому же Грюнбергу, с презрением взирающему на всех, кто не сумел занять одну ступеньку со мной. Самое страшное, что это произошло бы естественно и незаметно, ведь мне так и не открылась бы обратная сторона луны. Или разделил бы судьбу Доры Лойфель, живущей только в минуты работы, а все остальное время только существующей в ожидании смерти, то вялом, то… Активном, как в нашу недавнюю встречу. Нет, такие варианты развития мне категорически не нравятся, стало быть, и к лучшему, что экзаменатор меня завалил.
Правда, не с оглушительным треском, поскольку все подготовительные тесты были сданы успешно, но срезаться на последнем вопросе всегда обиднее, чем на первом. А присвоение «приостановленного членства», когда даже «действующее» казалось ничтожной мелочью, и вовсе стало бы смертельным ударом, если бы… В тот момент я не находился в состоянии беспредельного возмущения.
— …и повышения цен на молоко не будет.
С каждым новым фрагментом Ева чувствовала себя все увереннее, и судя по довольной улыбке председателя комиссии, была в шаге от успешной сдачи экзамена.
— Разрешите? Я всего на минуточку! — В актовый зал влетела девушка из секретариата, положила передо мной на стол тонкую папку и, понизив тон, шепнула: — Вас просили посмотреть. Это срочно, человек ждет.
— Нарушение хода экзамена не приветствуется, — шутливо погрозил секретарше пальцем герр Крюгер.
— Убегаю, убегаю, убегаю! — Дверь хлопнула, заглушив торопливые шаги, а я открыл папку, в которой оказался всего один листок бумаги, не загроможденный текстом, а потому мой взгляд сразу остановился на главном. Не мог не остановиться.
«Я, Дора Генриетта Лойфель, находясь в здравом уме и твердой памяти… назначаю гражданина города Ройменбург Джека Стоуна своим душеприказчиком со всеми надлежащими обязанностями…»
Быстро же ты подсуетилась, До. Впрочем, глупо было бы рассчитывать, что тебя успокоит одно лишь мое обещание, а теперь я уже точно не смогу сбежать от возложенной ответственности. Ну что ж, быть по сему.
— И напоследок, может быть, вот это? — Грюнберг, судя по жесту, указал своей ассистентке на какое-то определенное место в тексте.
«Я юная, но опытная блондинка, в моих губах нет ни грамма силикона, и доверив им… ты узнаешь… настоящее… войдешь… как… врата…»
Дальнейшие мысли фроляйн Корн утонули в горячем, как кипящее масло, и таком же вязком тумане. Господи великодушный, Ханс что, ткнул указующим перстом в колонку рекламы интимных услуг? Ну и сволочь же. Впрочем, никто из комиссии не возражает, напротив, все с нетерпением ждут ответа экзаменуемой. Нервничает одна только фрау Эртте, но она не медиум и не может знать, что происходит, а Ева сидит, ни жива, ни мертва, потому что…
Я подошел к девушке и тихо спросил:
— В чем трудность?
Фроляйн Цилинска так же тихо, но очень отчетливо, хотя и сквозь зубы ответила:
— Я не могу ЭТО произнести.
Ну вот, не хватало еще приступа неожиданной скромности!
— Можешь.
— Нет. — Светло-голубые глаза, так похожие на глаза Анны цветом, но вместо уверенности наполненные беспомощной обидой, посмотрели на меня умоляюще: — Не проси, Джаак. Все кончено. Мне лучше уйти.
Она сделала попытку встать, но мои ладони не позволили.
Вот именно поэтому я не обмолвился и словом о «жизни после поражения». Противник только-только показал зубы, а мы уже готовы развернуться и убежать? Нет, так не пойдет. Не позволю. В конце концов, должность куратора меня к этому обязывает.