— Ага. Продолжить совместную работу на благо одной очень щедрой леди.
— Ах, это! — Она сделала вид, что разочарована. — Я-то думала…
Все, хватит играть. И ей, и мне нужно поговорить честно, без дураков и, желательно, продуктивно.
— Ты не хотела возвращаться в салон.
Тон фразы, предполагающий утверждение без малейшей тени вопроса, оказался лучшим лекарством: Евины щеки на мгновение вспыхнули румянцем. Но моя напарница не была бы самой собой, если бы не попыталась провести контратаку.
— Залезал ко мне в голову?
— Нет. И не собираюсь этого делать, если ты не попросишь. Или если обстоятельства не будут требовать общения без слов. А что, я угадал?
Фроляйн Цилинска угрюмо вздохнула:
— Можно подумать, ты вообще угадывал… Ты просто знаешь. Но откуда?
— Это нормальное настроение, Ева. Вот если бы ты сейчас горела энтузиазмом осчастливить человечество своим великолепным талантом, я бы насторожился.
— Нормальное? А почему я так плохо себя чувствую?
— Потому что.
Я поднял взгляд к небу. Какой хороший сегодня будет день. Светлый, ясный, кристально чистый. День, снимающий пелену тумана с человеческих стремлений. Или все это мне только кажется? Воображение разыгралось? Но небо такое высокое и так многообещающе манит прозрачной глубиной…
— Все очень естественно. Вчера ты перешла из одного лагеря в другой. Официально. До получения удостоверения твоя жизнь могла бежать, как угодно, в любом из возможных направлений, но вчерашний полдень отсек все протоптанные и непротоптанные тропинки, оставив тебе только главную магистраль.
— С которой нельзя свернуть, — мрачно дополнила мою речь девушка.
— Нельзя. — Согласился я. — Но скорость движения регулируешь ты, а не кто-то другой. И полосу движения выбираешь сама. Захочешь ехать помедленнее? Пожалуйста. Захочешь и вовсе остановиться? Без проблем. Можно пройтись по обочине, спуститься с дороги на цветущий луг и отдохнуть. А сколько на твоем пути будет придорожных кафе с кучей интересных собеседников… Скучать уж точно не придется!
Она слушала, не пытаясь искать в моих словах подвохи или противоречия, но природный скептицизм не позволял фроляйн Цилинске взять и поверить:
— А ты побывал уже во многих таких кафе?
— Не очень. И похоже, главные встречи у меня еще впереди.
— Ты в это веришь? — Задала Ева главный вопрос беседы.
Вот тут врать нельзя. Придется отвечать, что называется, по совести.
— Нет. Но я надеюсь. Самое главное: верить, как и вообще делать что-то привычное, легко, когда уже приобрел некоторый опыт, а начинать всегда очень трудно.
— У меня не получается, — призналась девушка.
— Тогда не старайся выполнять чужую работу.
— Ты о чем?
— Вера придет сама или не придет вообще. Но если будешь нарочно ее звать, она может заартачиться.
— А если попробую пригласить?
Умная девочка. Но как учит история человечества, ум и вера несовместимы между собой. По крайней мере, никак друг с другом не связаны. Лично я сейчас почти дурею от мысли о том, что кому-то там, наверху было нужно отправить меня работать в салон, иначе я никогда бы не увидел деревянный медальон и не смог бы выполнить последнюю волю Доры Лойфель.
Лично я сейчас почти дурею от мысли о том, что кому-то там, наверху было нужно отправить меня работать в салон, иначе я никогда бы не увидел деревянный медальон и не смог бы выполнить последнюю волю Доры Лойфель. Или меня вообще могло не оказаться после совершеннолетия в Ройменбурге. Я не пошел бы работать в полицию, не познакомился бы с Максом, не стал бы сьюпом. Конечно, и убийство могло бы не произойти, но… Эта цепочка событий никак не была связана со мной. Пересечение только лишь грядет. И черт подери, я едва не пританцовываю от нетерпения!
— Думаю, она все равно выберет для визита самый неожиданный момент.
Ева спрятала подбородок в вязаную бахрому воротника:
— Но ты говоришь, может и не прийти?
— Да.
— И как тогда жить?
Я провел пальцем по гладкому лбу, от корней белокурых кудряшек до переносицы.
— Придумать себе правила и выполнять их.
— Скуууучно! — капризно протянула фроляйн Цилинска.
— А веселья никто и не обещал. Но хватит уже стоять на улице… — Я опустил руку в карман, и только когда ничего не смог нашарить, спохватился: — Ключи забыл переложить в пальто. Открывай ты.
Девушка виновато съежилась:
— Я не взяла сегодня… Я ведь вообще не хотела идти.
Дурацкая ситуация. Возвращаться домой и долго, и примета не слишком хорошего свойства, а достучаться до леди Оливии… Не факт, что она вообще сейчас в салоне. К телефону точно не подойдет, проверено неоднократно мной, Евой и службами соцопросов. И что же нам делать?
— Простите, это салон «Свидание»? — спросил детский голос, прозвучавший откуда-то из-за наших спин.
Ева покосилась в мою сторону полунастроженно, полуиспуганно, взглядом красноречиво отказываясь от любой инициативы, поэтому оборачиваться пришлось мне.
— Да. А мы — его сотрудники. Чем можем быть вам полезны, молодой человек?
Конечно, обращаться так к мальчику лет десяти — слишком большой аванс и чрезмерная чопорность, но внешний облик ребенка располагал именно к великосветскому общению. Аккуратно причесанные русые волосы, пальто совсем взрослого покроя, отутюженные стрелки на брюках и тщательно начищенные ботинки встретишь на современных подростках не каждый день, а уж галстук и вовсе явление восхитительно неординарное. Очевидно, мальчик собирался нанести официальный визит по всем правилам хорошего тона. И кого встретил? Двух, ээээ… Скажем вежливо, нерях. Даже немного стыдно становится.