В среде медиумов существует убеждение, что отсутствие «эха» — явный показатель заинтересованности. А когда мы в ком-то заинтересованы, как это обычно называется? Да, именно любовь. Я читал «чистый» верхний поток всего несколько раз после того, как стал сьюпом, и очень непродолжительное время. Примерно по нескольку минут, не больше, в исполнении моей матери и, как ни странно, Макса.
Помню, меня тогда удивила, можно сказать, ошарашила неожиданная четкость и резкость ощущений, но лишь много позже, после разговоров с матерыми медиумами мне стало понятно, что происходило на самом деле. Понятно и обидно, ведь в материнской любви я не сомневался ни мгновения своей жизни, научная любовь доктора Лювига к подопытному животному в моем лице тоже была очевидна без специальных подтверждений, но хотелось-то другого… Хотелось кристальной ясности в отношениях с женщинами, не связанными со мной родственными узами.
Не могу сказать, что нарочно искал любви, но каждый раз, глядя в женские глаза, подсознательно надеялся. И каждый раз разочаровывался. До сегодняшнего дня.
Хотя, глаз она мне так и не показала, спрятала за стеклами очков, словно стесняясь опухших век. Кокетничала? Ни капельки. Думая обо мне, она не отвлекала мысли ни на что больше. Я ее заинтересовал? Да. И как только ухитрился, ума не приложу…
— Нам сюда, — потянула меня за рукав Агата.
— Да, вижу. Спасибо.
Ну вот, снова отвлекся самым неподобающим образом, а сейчас этого делать нельзя, потому что по аллее, ведущей к парадному крыльцу особняка, движение машин едва ли не напряженнее, чем на улице.
В центральной части города я бываю довольно редко, обычно ограничиваясь прогулкой от метро до салона. Во время работы в полиции дежурить приходилось в других районах, университет тоже находится в стороне от старинных кварталов, так что, могу считать, что нахожусь на непроизвольной экскурсии по неизвестным мне, но примечательным местам города.
Кто бы мог подумать, что рядом с Центральным проспектом, в плотном ряду домов взгляду вдруг откроется настоящий оазис? Парк можно назвать регулярным, а сам особняк с тремя нехарактерно высокими для современной архитектуры этажами, наверняка, раньше принадлежал какому-нибудь герцогу, графу или барону. Колонны на входе, из огромных окон льется свет люстр с десятками ламп, стилизованных под свечи… Музей, да и только.
Колонны на входе, из огромных окон льется свет люстр с десятками ламп, стилизованных под свечи… Музей, да и только. Жить в таком здании, по моему личному мнению, неуютно и непрактично, а вот проводить общественные мероприятия вполне уместно. Ага, табличка на стене гласит: «Дом собраний». Значит, благотворители арендовали его на сегодняшний вечер? Любопытно, во сколько им это обошлось? Хотя, ради благополучия ройменбургских школ магистрат мог сделать весьма приличную скидку… Хм. Но вот тратить городскую казну на огромный штат обслуживающего персонала никто бы не согласился, а одних только швейцаров у дверей — человек пять, не считая мелких брызг в виде юношей, отгоняющих машины гостей на стоянку.
— Шикарно, ничего не скажешь.
— Да пойдем же, — ускорила шаг Агата, увлекая меня за собой. — Мне нужно успеть увидеться с директрисой до начала собрания, иначе получу выговор: это ведь официальная встреча, а не развлечение.
— Ты должна выступать с речью?
— Нет, только присутствовать. Правда, мама сказала, что это большая честь и ответственность для меня, как представителя ученического совета… Только, наверное, зря меня наряжали: все равно буду чем-то вроде мебели.
— А почему мебель не должна радовать глаз? И кроме того, мама совершенно права. Просто так, тем более, случайных людей на такие сборища не приглашают.
— Но мне и слова не дадут сказать!
— Зато ты сможешь слушать. И наверняка услышишь много интересного. По крайней мере, узнаешь, что за человек твоя директриса.
— А как? — заинтересованно спросила Агата.
— Очень просто. Понаблюдай за ней. Ты же знаешь, как она ведет себя в школе с учениками и учителями, то есть, теми, кто от нее зависит? А теперь увидишь ее общение с теми, от кого зависит она. Поверь, это весьма увлекательное и познавательное зрелище.
Девушка задумчиво опустила взгляд, считая ступеньки крыльца, по которому мы поднимались к парадному входу, а потом, уже у самых дверей, очень серьезно заметила:
— Ты опасный человек, дядя Джек.
— Почему?
— Зачем ты все это мне сказал?
— Чтобы ты извлекла пользу из сегодняшнего вечера.
— Ну уж, удовольствия точно не получу. Теперь, — многозначительно подчеркнула она.
За что я не люблю женщин, так это за страсть к намекам. Нет, чтобы сказать прямо: ты дурак и сволочь, испортил мне все удовольствие, разрушил восторженные фантазии, сбросил с небес на грешную землю. Но поступил я, и в самом деле, некрасиво. Все должно происходить в свой черед. Правда, древние мудрецы считали лучшей защитой именно предупреждение…
Нет, все равно, нехорошо. Юность должна быть наивной и невинной.
— Извини.
— Да чего уж там… Проехали.
— Больше не буду ворчать, обещаю.
На меня посмотрели с подчеркнутым сомнением: