За то время, пока я огибал их, нападавший скрылся. Погонщик каийл сердито закричал мне, чтобы я не путался под ногами.
Я злой вернулся к фургону и вытащил из доски кайву. Хозяин фургона, который услышал удар, вышел полюбопытствовать, что произошло. Он держал в руке факел, которым осветил дырку в доске.
— Неумелый бросок, — заметил он.
Это была оценка знатока.
— Может быть, — я пожал плечами.
— Так что тебе повезло, парень.
— Да, — ответил я, — именно так.
Я нашел выброшенную бутыль паги и заметил, что в ней осталось ещё немного жидкости. Я вытер горлышко и вручил её хозяину фургона. Он отхлебнул примерно половину, вытер рот, передал обратно мне, я прикончил бутыль и вышвырнул её в яму для мусора.
— Неплохая пага, — сказал мой собеседник.
— Действительно.
— Действительно.
— Можно посмотреть кайву? — спросил он.
— Да.
— Интересно.
— Что? Что в ней такого?
— Это кайва паравачи.
Глава 13 АТАКА
Утром Элизабет Кардуэл обнаружить не смогли.
Камчак был вне себя от ярости. Африз, знающая горианские обычаи и темперамент тачаков, тоже была напугана и почти ничего не говорила.
— Не спускай охотничьих слинов, — попросил я Камчака.
— Они будут на поводке, — угрюмо ответил он.
Я с неприязнью смотрел на двух шестиногих и приземистых бурых охотничьих слинов на металлических цепях. Камчак дал им понюхать одеяло с постели Элизабет.
Их уши прижались к треугольным головам, длинные змееобразные тела задрожали. Я видел, как из лап вылезли когти, пошевелились, спрятались и опять вылезли, царапая землю, слины приподняли головы, поводили ими из стороны в сторону, уткнули носы в землю и начали рваться с цепей.
— Она наверняка пряталась среди фургонов ночью, — сказал Камчак.
— Конечно, — ответил я, — слины при стаде, они бы разорвали девушку на куски среди степи, залитой светом трех горианских лун.
— Она не должна быть далеко, — сказал Камчак.
Он взгромоздился на седло каийлы, держа по нетерпеливо дергающемуся слину по бокам животного, и привязал их цепи к луке седла.
— Что ты с ней сделаешь? — спросил я.
— Отрежу ноги, — сказал Камчак, — нос, уши, ослеплю на один глаз — и пусть живет.
Прежде чем я успел хоть как-то возразить разъяренному тачаку, охотничьи слины внезапно пришли в неистовство, поднимаясь на задние ноги, перебирая лапами в воздухе, дергая за цепи. Каийла Камчака изо всех сил старалась сопротивляться их бешеным рывкам.
— Ха! — вскричал Камчак.
Вдруг я увидел Элизабет, несущую на деревянном коромысле два кожаных ведра с водой. Они были полны до краев и вода немного выплескивалась на землю.
Африз вскрикнула от радости и побежала к Элизабет, к моему удивлению, поцеловала её и помогла нести воду.
— Где ты была? — спросил Камчак.
Элизабет невинно наклонила голову и кокетливо поглядела на него.
— Набирала воду, — сказала она.
Слины пытались добраться до нее, и она отпрянула к фургону, с опаской глядя на них.
— Уберите их, — попросила она.
Камчак закинул голову и засмеялся.
На меня Элизабет не смотрела.
Затем Камчак посерьезнел и сказал:
— Иди в фургон, принеси наручники рабыни и бич, а затем иди к колесу.
Она взглянула на него, но в её глазах не было страха.
— Зачем? — спросила она.
Камчак слез с каийлы.
— Ты задержалась, ходя по воду.
Элизабет и Африз ушли в фургон.
— Она правильно поступила, вернувшись, — сказал Камчак.
В душе я был с ним согласен, но не произнес этого вслух.
— Вроде бы она действительно ходила за водой, сказал я.
— Она тебе нравится? Нет? — спросил Камчак.
— Мне её жаль.
— А как она тебе ночью? — спросил Камчак.
— Я не видел её после того, как она покинула павильон.
— Если бы я знал это, — ответил Камчак, — я бы выпустил на ночь слина.
— Тогда девушке повезло, что ты об этом не знал.
— Согласен, — улыбнулся Камчак. — Но почему ты не порезвился с ней?
— Она девушка, — сказал я.
— Она женщина, — уверенно сказал Камчак.
К этому времени Элизабет вернулась с бичом и наручниками, вручив их Камчаку. Она подошла к левому заднему колесу фургона. Там Камчак приковал её вытянутые руки над головой, провел цепь между спицами; Элизабет уткнулась лицом в колесо.
— От народов фургонов нет спасенья, — назидательно сказал он.
— Я знаю, — вздохнула девушка.
— Ты лгала мне, говоря, что ходила за водой.
— Мне было страшно, — сказала Элизабет.
— А ты знаешь, кто боится говорить правду? — вопросил Камчак.
— Нет, — ответила она.
— Раб.
Он сорвал с неё одеяние из шкуры ларла, и я понял, что Элизабет больше не будет его носить никогда.
Она стояла с закрытыми глазами, прижав правую щеку к деревянному ободу колеса. Слезы сочились между плотно сжатыми веками, ей было больно, но она держалась великолепно, не издав ни звука.
Она молчала и когда Камчак освободил её. Но теперь он сковал её запястья за спиной. Она стояла, опустив голову и дрожа. Затем он взял её скованные руки и заломил их левой рукой.
— Ты думаешь, — сказал мне Камчак, — она девочка? Ты дурак, Тэрл Кэбот.
Я не ответил.
Камчак все ещё держал в правой руке свернутый бич.
— Рабыня, ты хочешь служить мужчине? — спросил он.
Со слезами на глазах она затрясла головой.
— Нет, нет, нет!
— Гляди, — сказал Камчак мне.
И он подверг американку тому, что среди рабовладельцев и торговцев рабами цинично именуется «ласка бича». Элизабет закричала, прижав голову к плечу. Под лаской бича обыкновенно сознаются все.