Тачакский воин разрезал ремни, и Тука, ужасно довольная тем, что освободилась из круга, прыгнула и стремглав побежала к своему господину. Через несколько секунд, задыхающаяся, вспотевшая, она уже закутывалась в меха. Следующая гибкая кассарская рабыня вступила в круг, и Камчак освободил свое бола. Мне показалось, что она бежала великолепно, но Камчак быстро и с удивительным искусством пленил её. К моему неудовольствию, когда он галопом возвращался к кругу из бича, рабыня ухитрилась вонзить зубы в шею каийлы, заставив её подняться на дыбы, шипя и визжа, затем попробовать добраться до неё зубами. Через некоторое время Камчаку удалось оторвать девушку от шеи животного и убрать щелкающие челюсти каийлы от её ног и вернуться в круг. На это ему потребовалось тридцать пять ударов. Он проиграл. Когда девушку освободили, ноги её кровоточили, но она сияла от удовольствия — Славно, — сказал Альбрехт, её господин, сопроводив слова улыбкой, — для тарианской рабыни. Девушка улыбалась, потупив взор. Это была храбрая девушка. Я восхищался ею. Ясно было видно, что она привязана к Альбрехту чем-то большим, чем цепь раба. По жесту Камчака Элизабет Кардуэл вступила в круг. Теперь она была испугана. Она, впрочем как и я, предполагала, что Камчак победит Конрада. Если бы это было так и если бы даже Альбрехт нанес мне поражение, что было весьма вероятно, очки были бы равны. Теперь, если я проиграю, она станет кассарской рабыней. Альбрехт усмехался, слегка помахивая бола — не раскручивая пока, но покачивая слегка, как маятник, рядом со стременем каийлы. Он взглянул на Элизабет — Беги, — сказал он. Босоногая Элизабет рванулась к черному копью. По-видимому, она наблюдала за бегом Туки и кассарской девушки, пытаясь научиться их манере, но, разумеется, она была совершенно неопытна в этом грубом спорте кочевников. Так, например, она не училась считать удары сердца каийлы, тогда как другие девушки под руководством своих господ тренировались, пока не вырабатывали у себя хорошее чувство времени. Некоторые рабыни народов фургонов, хоть это звучит невероятно, до совершенства были выучены искусству избегания бола, и такими девушками их хозяева очень дорожили и использовали в состязаниях. Одной из лучших у степняков, как я слышал, была кассарская рабыня, быстрая тарианка по имени Дина. Она участвовала в забегах более двухсот раз. Почти всегда она ухитрялась задержать свое возвращение в круг и сорок раз — невероятный успех — ей удалось достигнуть копья.
На счет пятнадцать Альбрехт с поющим бола с невероятной скоростью молча рванулся за бегущей Элизабет Кардуэл. То ли она неправильно рассчитала время или быстроту всадника, но когда она обернулась, он был уже рядом с ней. Она вскрикнула, когда бола ударило её, мгновенно связав ноги и бросив её на землю. Казалось, прошло не больше чем пять или шесть ударов сердца, а Элизабет с запястьями, грубо привязанными к лодыжкам, была брошена на траву у ног судьи.
— Двадцать пять, — провозгласил судья.
В толпе раздался одобрительный шум, хотя и состояла она в основном из тачаков, зрители были восхищены великолепным представлением.
Плачущая Элизабет дергалась и хваталась за ремни, удерживающие её, оставаясь совершенно беспомощной.
Судья проверил ремни.
— Связана надежно, — сказал он.
Элизабет застонала.
— Радуйся, маленькая дикарка, — сказал Альбрехт, — сегодня ночью в шелках удовольствия ты будешь танцевать танец цепей для кассарских воинов.
Элизабет застонала.
— Радуйся, маленькая дикарка, — сказал Альбрехт, — сегодня ночью в шелках удовольствия ты будешь танцевать танец цепей для кассарских воинов.
Девушка отвернулась, вздрогнув. Она страдальчески вскрикнула.
— Тихо, — сказал Камчак.
Элизабет затихла и, борясь с слезами, молча лежала, ожидая, когда её освободят.
Я срезал ремни с её запястий и лодыжек.
— Я старалась, — сказала она мне со слезами на глазах, — я старалась.
— Некоторые девушки, — сказал я ей, — бегали от бола более чем сотни раз. Они специально тренировались.
— Сдаешься? — спросил Камчака Конрад.
— Нет, — сказал Камчак, — ещё мой второй всадник должен участвовать.
— Он даже не из народов фургонов, — сказал Конрад.
— Все равно он будет участвовать.
— Он не сделает это быстрее чем за двадцать пять ударов.
Камчак пожал плечами. Я знал, что двадцать пять было замечательным временем. Альбрехт был великолепным наездником и опытным в этом спорте, хотя на этот раз его жертвой была только всего-навсего нетренированная рабыня, девушка, ни разу до того не бегавшая от бола.
— В круг, — сказал Альбрехт другой кассарской девушке.
Она была прекрасна.
Она быстро вошла в круг, глубоко дыша, высоко держа голову.
Она выглядела умной.
У неё были черные волосы.
Я заметил, что её лодыжки были чуть мощнее, чем признано желательным для рабыни. Они, должно быть, много раз выдерживали тяжесть её тела в быстрых поворотах и прыжках. Я пожалел, что не видел, как она бегает, потому что большинство девушек имеют свою манеру бега; если ты её уже видел несколько раз, скорость и уловки можно предвидеть. До того, как она вошла в круг, я видел, как она разминалась неподалеку — она немного пробежалась, расслабляя ноги, ускоряя кровь.