— Ты считаешь, что женщины в фургоне общественных рабынь так же красивы, как Велла? — поинтересовалась она.
— Нет, я так не считаю, — ответил я.
— Может, они вызывают большее желание?
— Нет, там не найдешь женщину столь же желанную, как Велла.
С легкой улыбкой она ещё сильнее выгнула спину, лениво повернула голову, стрельнула в меня глазами и уронила волосы на плечи.
— Кажется, Велла желает доставить удовольствие своему хозяину? — заметил я.
— Нет, — сказала девушка. — Велла ненавидит своего хозяина. — Она взглянула на меня с наигранным негодованием. — Он унижает Веллу. Он надел на неё ошейник рабыни.
— Конечно, — ответил я. — Как и должно быть.
— Но, вероятно, Веллу можно принудить доставить своему хозяину удовольствие? Ведь она всего лишь рабыня!
Я рассмеялся.
— Как здесь говорилось, — заметила девушка, Велла — сознает она это или нет — страстно желает быть рабыней, рабыней мужчины. Она вот уже целый час этого добивается!
Я изумленно хлопнул себя по коленям.
— Мне это кажется глупейшей выдумкой, — сказал я.
— Возможно, Велла сама об этом просто не подозревает, — пожала она плечами.
— Но, возможно, Велла это выяснит? — предположил я.
— Возможно, — смеясь, согласилась она.
— Так ты готова, рабыня, доставить удовольствие своему хозяину?
— А у меня есть выбор?
— Нет.
— Так ты готова, рабыня, доставить удовольствие своему хозяину?
— А у меня есть выбор?
— Нет.
— Значит, — с ироничным сомнением ответила девушка, — по-видимому, готова.
Я рассмеялся.
Элизабет с улыбкой взглянула на меня и неожиданно с игривым выражением лица уронила голову на ковер.
— От Веллы требуется только выражение робости и повиновения, — донесся до меня её голос.
Я, смеясь, встал на ноги и поднял Элизабет. Она плотнее прижалась ко мне; глаза её сияли. Я ощутил её дыхание у себя на щеке.
— Я думаю, теперь я что-нибудь с тобой сделаю, — поведал я.
На её лице отразилось выражение смиренной покорности.
— И что же ожидает твою красивую образованную рабыню? — полюбопытствовала она.
— Мешок для навоза, — сообщил я.
— Нет! — Она казалась действительно испуганной. — Нет!
Я рассмеялся.
— Лучше я сделаю для тебя что-нибудь другое! — поспешно произнесла она.
— Что-нибудь? — поинтересовался я.
Она взглянула на меня и рассмеялась.
— Да, — тряхнула она головой. — Что-нибудь!
— Ну что ж, Велла, — поразмыслив, решил я, пожалуй, я дам тебе шанс, но один-единственный: если тебе удастся доставить мне удовольствие, незавидная участь пребывания в мешке для навоза тебя минует, по крайней мере на сегодняшний день.
— Велла очень постарается доставить тебе удовольствие, — пообещала она.
— Ладно, — согласился я. — Попытайся.
Мне вспомнилось, как она только что заигрывала со мной, и я решил, что, пожалуй, стоит дать этой молодой американке возможность ощутить собственную силу.
В глазах девушки мелькнуло легкое удивление, быстро сменившееся веселыми искорками.
— Хорошо, хозяин. Я покажу тебе, что поняла значение надетого на меня ошейника, — пообещала она и внезапно подарила мне глубокий, сочный поцелуй, который, к сожалению, весьма скоро закончился.
— Вот! — воскликнула она. — Это поцелуй тачакской невольницы! — Она, рассмеявшись, отвернулась и бросила на меня взгляд через плечо. — Теперь ты видишь: я могу делать это достаточно хорошо.
Повода для возражения у меня не нашлось.
Выражение её лица изменилось.
— Но мне кажется, — игриво заметила она, — что одного поцелуя для хозяина вполне достаточно.
Это меня несколько раздосадовало, но ещё больше раззадорило.
— Ничего, — сообщил я, — девушки в фургоне публичных рабынь тоже знают, как поцеловать мужчину.
— Ах вот как! — воскликнула она.
— Да, они ведь не какие-нибудь секретарши, только притворяющиеся рабынями для наслаждений.
Глаза Элизабет метнули молнии.
— А ну, попробуй-ка вот этот поцелуй! — решительно направилась она ко мне, обняла мою голову ладонями и прижалась к моим губам своим влажным, горячим, ласковым ртом, ждущим и зовущим.
Языки наши коснулись друг друга.
Я обнял её за талию.
Когда она оторвалась от меня, я с трудом перевел дыхание и снисходительно заметил:
— Ну что ж, неплохо.
— Неплохо! — воскликнула она и набросилась на меня с новым рвением, впившись в мои губы длинным страстным поцелуем. Оторвавшись от моих губ, она в изнеможении уронила голову мне на плечо.
Я ладонью приподнял ей подбородок.
Глаза её пылали от страсти.
— Я, наверное, уже говорил тебе, — напомнил я, что по-настоящему женщина целует, только когда возбуждена до предела, только почувствовав себя беспомощной и жаждущей внимания.
Она зло посмотрела на меня и отвернулась, но через мгновение я уже расслышал её мелодичный смех.
— Ну ты и животное, Тэрл Кэбот! — воскликнула она.
— А ты? — рассмеялся я. — Разве ты не животное?
Маленькое, красивое животное в ошейнике!
— Я люблю тебя, Тэрл Кэбот.
— Набрось на себя шелка наслаждений, — сказал я, — и иди скорее ко мне.
Она, очевидно, решила принять брошенный ею вызов; испытываемое волнение совершенно её преобразило.
— Хотя я и женщина с Земли, — заметила она, — попробуй взять меня как рабыню.
— Если ты этого хочешь, — рассмеялся я.
— Просто я хочу тебе доказать, что все ваши теории глупы, — сказала она.