Это была слишком рискованная игра.
— Возможно, не такая уж рискованная, — ответил он, — поскольку я знал катайев и кассаров, наверное, даже лучше, чем они сами.
— Ты говорил, — напомнил я, — что игра ещё не окончена.
— Теперь уже все позади.
— А что составляло последнюю партию этой игры?
— Мне нужно было показать катайям, кассарам и тем же паравачам, насколько просто нас можно уничтожить по отдельности руками друг друга и какую силу мы будем представлять собой, действуя все вместе.
— Это должно было навести их на мысль о необходимости выбора Высокого Убара?
— Да, именно на это и была направлена моя игра.
— Ну, что ж, да здравствует Высокий Убар — Камчак, убар тачаков!
— Да здравствует Камчак — Единый Убар народов фургонов! — подхватил Гарольд.
Камчак рассмеялся и опустил глаза.
— Скоро наступит самое время для охоты на тамитов, — высказал он давнишнее желание.
После этого мы все вместе направились к выходу из зала. Африз легко поднялась с колен, чтобы следовать за своим хозяином.
Камчак обернулся и задумчиво на неё посмотрел. Девушка нерешительно остановилась, пытаясь понять, что он задумал. С неожиданной для него нежностью Камчак положил руки девушке на плечи, привлек её к себе и оставил у неё на губах легкий поцелуй.
— Господин? — удивленно спросила девушка.
Камчак вынул из-за пояса маленький ключ, вставил его в замок на ошейнике и снял его.
Девушка недоверчиво покачала головой и прикоснулась рукой к шее.
— Ты свободна, — сказал ей Камчак.
Африз смотрела на него с недоумением и недоверием.
— Не бойся, — продолжал Камчак, — тебе дадут достаточно золота. Ты снова будешь одной из самых богатых женщин Тарии.
Девушка не в силах была произнести ни слова.
Мы, все присутствующие, были ошеломлены не меньше её. Каждый из нас знал, скольким опасностям пришлось подвергнуться Камчаку, чтобы заполучить её в свои руки; каждый знал, какую цену ещё совсем недавно вынужден был заплатить Камчак за то, чтобы она после вражеского набега была возвращена ему.
Мы просто не в силах были поверить в реальность происходящего.
Камчак поспешно отвернулся и направился к своей привязанной к трону каийле. Он вставил ногу в стремя и легко забросил свое крепкое тело в седло Затем, не подгоняя животное, он выехал из зала. Мы все последовали за ним — за исключением Африз, которая осталась неподвижно стоять у трона тарианского убара, одетая в тунику кейджеры, но без ошейника — свободная. Руки её были прижаты к лицу.
Она, казалось, была в полном оцепенении и лишь механически покачивала головой.
Я шел за каийлой Камчака, рядом со мной задумчиво вышагивал Гарольд, а в двух шагах за нами — как подобает горианкам — следовали Элизабет и Херена.
— Интересно, — спросил я у Гарольда, — почему он пощадил Тарию?
— Его мать была тарианкой, — ответил молодой тачак.
Я остановился от неожиданности.
— Ты что, не знал? — удивился Гарольд.
— Нет, — покачал я головой.
— Именно после её смерти Катайтачак и пристрастился к листьям канды.
— Я ничего этого не знал.
Мы несколько отстали от Камчака.
— Да, — продолжал Гарольд, — она была тарианской девушкой, взятой в рабство Катайтачаком. Он полюбил её, подарил ей свободу, но она так и оставалась с ним до самой смерти — убарой тачаков.
За главными воротами дворца Фаниуса Турмуса нас дожидался Камчак на своей каийле. Здесь же стояли наши животные, и мы сели в седло. Херена и Элизабет побежали у наших стремян.
Мы выехали на мостовую и повернули в сторону главных ворот Тарии.
Лицо Камчака было непроницаемо.
— Подождите! — послышалось у нас за спиной.
— Подождите! — послышалось у нас за спиной.
Мы обернулись и увидели бегущую за нами Африз, босую и одетую в тунику кейджеры.
Она остановилась у стремени Камчака и замерла, низко опустив голову.
— Что это значит? — сурово взглянул на неё Камчак.
Девушка не ответила и не подняла головы.
Камчак тронул поводья и повернул каийлу к главным воротам Тарии. Мы ехали следом. Африз, Элизабет и Херена шли, держась за стремена наших скакунов.
Не доезжая до ворот, Камчак натянул поводья; мы остановились. Африз замерла, не поднимая глаз.
— Ты свободна, — напомнил ей Камчак.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Нет, — сказала она, — я принадлежу Камчаку.
Она робко коснулась головой вдетой в стремя ноги убара.
— Я не понимаю, — сказал Камчак.
Девушка нерешительно подняла голову — в глазах её стояли слезы.
— Пожалуйста, хозяин, — прошептала она.
— Почему? — удивился Камчак.
Девушка выдавила слабую улыбку.
— Я уже полюбила запах босков, — ответила она.
Камчак рассмеялся и протянул ей руку.
— Садись рядом со мной, Африз из Тарии, предложил Камчак.
Девушка подала ему руку, и он усадил её перед собой в седло. Африз села боком и, едва сдерживая слезы, положила голову ему на грудь.
— Эту женщину зовут Африз, и с этого момента она — убара моего сердца, убара тачаков и Высокая Убара народов фургонов! — объявил Камчак.
Мы пропустили Камчака и Африз в ворота и оставили этот город, и его Домашний Камень, и его жителей и поскакали к виднеющимся невдалеке фургонам, давно дожидающимся нас на бескрайних равнинах, обнимающих оставленную нами Тарию с её высокими, но оказавшимися отнюдь не неприступными для нас стенами и девятью мощными, окованными железом воротами.