Получаемые толкователями предзнаменования, как я догадался, вот уже в течение нескольких лет были неблагоприятными. Подозреваю, что это впол — не могло объясняться враждебными настроениями и частыми стычками между различными племенами кочевников, входящими в состав народов фургонов: там, где люди не хотят объединиться и потерять собственную независимость, где испокон веков царит кровавая вражда и месть за нанесенные обиды, не может быть и условий для создания прочного союза, для «объединения фургонов в единый караван», как говорит бытующая среди кочевников пословица. При подобных настроениях нет ничего удивительного в том, что получаемые толкователями «священные знаки» следует считать неблагоприятными. Какими же ещё они могли быть? Прорицатели по крови боска и по внутренностям жертвенного верра, конечно, не могли не понимать всей неблагоприятности обстановки и толковать поданные им священные знаки как-либо иначе. Зато подобные обстоятельства в полной мере отвечали интересам как Тарии, так и более отдаленных городов, включая и расположенные в самых северных областях Гора: их жители прекрасно отдавали себе отчет в том, насколько опасными могут оказаться для них объединившиеся дикие племена кочевников, если они в один далеко не прекрасный день прекратят вдруг свои внутренние распри и вместо кружения по бескрайним степям направят свои бесчисленные орды в сторону процветающих и манящих их своим богатством городов. Едва ли чтото сможет устоять под их натиском. Отправившись в поход, они дойдут не только до замершего в тревожном ожидании Картиуса, но и до долины Воска. Рассказывают, что тысячу лет назад они ухитрились дойти даже до стен Ара и Ко-ро-ба.
Наездник, конечно, отлично меня видел и тут же направил ко мне своего скакуна.
Теперь, находясь за несколько сотен ярдов, я тоже ясно различил ещё трех приближающихся ко мне наездников, и четвертый за их спиной также спешил ко мне.
Средством передвижения верхом для народов фургонов служит неизвестный в северном полушарии Гора грозный и красивый зверь каийла. Это сильное, выносливое плотоядное животное с длинной шеей и гладкой шерстью. Каийлы — млекопитающие.
Как и многие хищники, они не очень плодовиты. Как только молодняк твердо встает на лапы, он тотчас на' чинает охотиться и добывать себе пропитание собственными силами. Дикая каийла, помогая, предлагает своему потомству поиграть с пойманной жертвой.
Молодняк домашней каийлы, возможно, подкармливают веррами или пленниками. Интересно отметить, что наевшаяся до отвала каийла способна не притрагиваться к пище в течение нескольких дней.
В верховой езде эти животные великолепно слушаются поводьев, чрезвычайно подвижны, а по простоте управления и маневренности значительно превосходят медлительного высокого тарлариона. Пищи же каийле требуется даже меньше, чем, скажем, обычному тарну, а в походе на марше она за один день способна покрыть расстояние до шестисот пасангов.
В верхней части головы каийлы расположены два крупных глаза — по одному с каждой стороны,- покрытых тремя разной толщины веками, позволяющими животному лучше адаптироваться в окружающей, зачастую весьма неблагоприятной, среде и защищаться от резких, несущих пыль и песок ветров и жестоких степных ливней.
В верхней части головы каийлы расположены два крупных глаза — по одному с каждой стороны,- покрытых тремя разной толщины веками, позволяющими животному лучше адаптироваться в окружающей, зачастую весьма неблагоприятной, среде и защищаться от резких, несущих пыль и песок ветров и жестоких степных ливней. Третье, ближайшее к зрачку веко каийлы практически прозрачно, оно помогает смачивать глазное яблоко и защищает от взвешенных в воздухе частиц пыли. Толстое же веко животного обеспечивает ему ощущение полной безопасности, когда инстинкт заставляет других животных залегать хвостом к ветру или, как, например, слина, искать себе укрытия в глубоких, вырытых в земле норах. Столь совершенный механизм защиты делает каийлу практически неуязвимой для нападения остальных хищников и превращает её в весьма грозного охотника, особенно в условиях пыльной бури, а именно в бурю каийлы и любят охотиться.
Наездник осадил каийлу и застыл, ожидая приближения своих товарищей.
Справа от себя я ясно различил глухой топот приближающейся каийлы: это подъехал второй наездник. Он бьы одет так же, как и первый, и хотя с его шлема не свисало кольчужной маски, лицо его закрывал широкий шарф. Его щит был покрыт желтым лаком, а за спину перекинут желтый лук. Из-за плеча выглядывало длинное, тонкое копье из темной древесины.
Это кочевники катайи, решил я про себя.
Подоспевший в этот момент третий наездник резко натянул поводья, и его послушное животное высоко поднялось на задние ноги и, недовольно рыкнув, тут же остановилось, настороженно повернув ко мне длинную шею. Мне был хорошо виден его широкий заостренный язык, высовывающийся из-за четырех рядов крепких, острых зубов.
Лицо остановившегося передо мной наездника закрывал широкий плотный шарф, на плече у него висел темно-красный щит. Все ясно: это «кровавый народ», как они себя называют,- кассары.