Я не хочу, конечно, сказать, что там у него
семейственность или он, скажем, взятки от этого крокодила получает, но
факт, по-моему, налицо: крокодил с крыльями — самая простая штука, а
возятся с ним как с писаной торбой. Гнать его нужно из Колонии, пусть
работать идет…
— Как же работать? — сказал комендант, очень болевший за Кузьму.
— А так! У нас все работают! Вон он, здоровенный лоб какой сидит. Ему
бы бревна на лесопилке подносить… или пусть камень грузит. Может,
скажете, у него жилы слабые? Я этих крокодилов знаю, я их всяких
повидал… и крылатых, и всяких…
— Как же так? — страдал комендант. — Он же все-таки не человек, он же
все-таки животное, у него диета…
— Ничего, у нас животные тоже работают. Лошади, например. Пускай в
лошади идет! Диета у него… У меня вот тоже диета, а я из-за него без
обеда сижу…
— Однако Хлебовводов чувствовал, что заврался. Фарфуркис смотрел на
него насмешливо, да и поза Лавра Федотовича наводила на размышления. Учтя
все эти обстоятельства, Хлебовводов сделал вдруг резкий поворот. —
Постойте, постойте! — заорал он. — Это какой же у нас Кузьма? Это не тот
ли Кузьма, который клубные лампочки жрал?.. Ну да, тот самый и есть! Это
что же — и меры, значит, к нему приняты не были? Ты, товарищ Зубо, не
выкручивайтесь, ты мне прямо скажите: меры были приняты?
— Были, — сказал комендант с горячностью.
— Какие именно?
— Слабительного ему дали, — сказал комендант. Видно было, что за
Кузьму он будет стоять насмерть.
Хлебовводов ударил кулаком по столу, и Кузьма со страху напустил
лужу. Тут уж и я разозлился и выкрикнул, обращаясь прямо к Лавру
Федотовичу, что это издевательство над ценным научным экспонатом.
Фарфуркис тоже заявил, что он протестует, что товарищ Хлебовводов опять
пытается навязать Тройке несвойственные ей функции. Полковник вдруг
проснулся, неожиданным басом рявкнул: «Кр-рокодил с крыльями? Ценно, очень
ценно. Огнемет!» — и вновь заснул. Лавр же Федотович облизал бледный
указательный палец и резким движением перебросил у себя в бюваре несколько
листков, что служило у него признаком сильнейшего раздражения. Надвигалась
буря.
В эту минуту дверь распахнулась, и мрачный курьер, ни к кому
специально не обращаясь, прохрипел:
— Кому здесь почту сдать?
На огромном, как сковорода, лице Лавра Федотовича проступило ледяное
изумление.
— Почему нашей работе мешают? — осведомился он ровным голосом. —
Товарищ Фарфуркис, в чем дело?
— В чем дело, товарищ Зубо? — мгновенно остервенев, вскричал
Фарфуркис.
— Что за безобразие?
Комендант был уже на пути к курьеру. Он схватил этого мрачного
мужчину за живот и вместе с ним вывалился в приемную, ногой захлопнув за
собой дверь.
— Безобразие какое! — кипятился Фарфуркис. — Наглость какая!
— Уволить их обоих, — кровожадно потребовал Хлебовводов. — Лезет,
понимаешь, на заседание, как к себе в нужник…
Комендант снова вскочил в комнату, рысью подбежал к Лавру Федотовичу
и принялся что-то докладывать ему на ухо. «Вот оно! — шепнул мне Эдик. —
Начинается!» Фарфуркис и Хлебовводов, изнемогая от ревности и любопытства,
чутко задвигали ушами.
Черты Лавра Федотовича смягчились.
— Все? — с незнакомым выражением спросил он.
— Так точно, как есть все, — с горячностью подтвердил комендант.
Лавр Федотович горделиво поднял голову.
— Пусть корреспонденцию внесут, — приказал он.
— Заноси! — крикнул комендант.
Здоровенный курьер, пятясь задом, втащил в комнату обширный дерюжный
тюк, потом второй такой же, потом третий.
— Счастливенько вам оставаться, — сказал он, ни на кого не глядя, и
удалился.
— Грррм, — произнес Лавр Федотович. — Ввиду не предусмотренного
повесткой поступления большого количества корреспонденции от
научно-исследовательских учреждений предлагается утреннее заседание
прервать. Товарищам Фарфуркису и Выбегалло предлагается немедленно
приступить к произведению разбора прибывшей корреспонденции и доложить
предварительные результаты на вечернем заседании. Других предложений нет?
Вопросы есть?
— Неужели же все это — из научных учреждений? — благоговейно спросил
Хлебовводов.
— Да, — ответил Лавр Федотович просто. — И народу непонятно, что вас
так удивляет, товарищ Хлебовводов.
— Нет, я это к чему?.. — сбивчиво забормотал Хлебовводов. — Я ведь
это только к тому, что если все это из научных… тогда как же
получается… тогда это же, надо полагать, все заявки, требования, поди…
— Есть такое мнение, что все это — заявки, — сказал Лавр Федотович и
поднялся. — Заседание Тройки прерывается до восемнадцати ноль-ноль. — Он
выбрался из-за стола и, проходя мимо коменданта, в высшей степени
благодушно обратился к нему: — Ну вот, товарищ Зубо, а крокодила вашего мы
возьмем и отдадим в зоологический сад. Как вы на это посмотрите?
— Эх! — сказал героический комендант. — Лавр Федотович! Товарищ
Вунюков! Христом богом… спасителем нашим… нет же у нас в городе
зоологического сада! `
— Будет! — пообещал Лавр Федотович и тут же демократично пошутил: —
Простой сад у вас есть, детский тоже есть, а теперь и зоологический будет.
Тройка троицу любит.
Взрыв предобеденного хохота побудил Кузьку еще раз сделать
неприличность.