— Я шоглашна,- решительно выпалила она, невзирая на отчаянные знаки, которые ей подавал Оливье, и раскрыла рот.
Старушка радостно улыбнулась и, окунув в пробирку тонкую палочку с намотанным на ее конец подобием ватки, обмазала чудесным эликсиром кровоточащую Глашину десну.
— У-у-у,- выла Глаша минуту спустя,- умираю!
— Я тебя предупреждал,- шипел обеспокоенный Оливье,- не надо нам было сюда вообще приходить.
— Ничего-ничего! — кричала травница из-за шкафа, гремя склянками.- Это новый зуб режется, сейчас-сейчас, найду обезболивающий отварчик.
— Только ничего не пей! — умоляюще проскулил маркиз.
— Ну пошему? — удивилась Глаша, готовая в тот момент выпить хоть керосин, лишь бы полегчало.
— Потому что это…
— Вот он! — Из-за шкафа появилась довольная бабулька, потрясая литровой бутылью с мутной жидкостью.
— Давайте шкорей,- взвыла Гликерия, не в силах терпеть зубную боль.
Старушка поспешно опрокинула бутылку, наполнив стакан доверху, и девушка залпом опрокинула его содержимое в себя.
— Што это? — охрипшим голосом просипела она, чувствуя, как на глаза навернулись слезы.
— Что вы ей дали? — вскинулся Оливье.
— Самовар, десятилетней выдержки,- с гордостью сообщила травница.- Тебе налить?
— Не надо,- малодушно отказался маркиз.
— Зря,- расстроилась бабулька.- Тогда садись поближе, буду твои раны чинить.
— Может, не надо? — взмолился он.
— Надо, милый, надо.
— Глаш, ты как? — обеспокоенно спросил маркиз, пока травница увлеченно обмазывала его ушибы, царапины и укусы разноцветными зельями и мазями.
— Нишего, полегшало,- с удивлением признала та.- И, што шамое интерешное, я пошему-то не пьянею.
— От моего самовара не пьянеют,- горделиво сообщила травница.- Он только на пользу идет.
Через полчаса все боевые ранения путников были обработаны, зуб Глаши окончательно прорезался, и та чуть не задушила травницу в порыве благодарности. Растроганная бабулька предложила гостям присаживаться к столу и сдвинула часть баночек, чтобы освободить место для чая, какао и бубликов, если они вообще имели место быть в этом чудном мире и в этом странном доме в частности.
— О, не стоит волноваться, мы недавно обедали,- поспешно ответила девушка, опасливо поглядывая на нагромождения банок и с ужасом гадая об их содержимом.
— Да что вы! — всплеснула руками травница.- Уважьте старую Люсинду.
— Уважьте старую Люсинду. Вы — первые гости за последние три года!
— А что случилось с последними? — нарочито-безразлично поинтересовался Оливье.
— О, это совершенно невероятная история! — засмеялась хозяйка.
— Надеюсь, со счастливым концом? — с окаменевшим лицом осведомился маркиз.
— Что вы! Никаких концов, она все еще продолжается!
— Это радует,- расслабился маркиз.
— Устали с дороги, притомились,- причитала старушка,- сейчас-сейчас, напою вас моим фирменным отварчиком для поднятия сил, будете бегать как горные козочки.
При упоминании козочек Оливье глухо закашлялся и, как только хозяйка в поисках нужного средства удалилась за шкаф, чуть слышно прошептал Глаше:
— Только ничего не ешь и не пей.
— Почему это? — принципиально возразила девушка, хотя и сама не испытывала никакого желания полакомиться деликатесами старушкиного производства.
— Это же сумасшедшая травница! — глухо булькнул маркиз.- Знаешь, чем она знаменита? Она превратила в лягушку одного заезжего принца, путешествовавшего инкогнито.
— Он ее грязно домогался? — хихикнула Глаша.
— Он всего лишь попросил у нее воды! — шикнул Оливье.
— Ну и поделом ему, нечего было попрошайничать,- мстительно заметила та.- Лучше бы купил у бабульки ведро водицы — и дул бы себе на здоровье.
— Кто жалуется на здоровье? — донесся до них радушный голос хозяйки.- У меня для здоровья припасено столько чудодейственных средств!
— Бабуля, вам послышалось! — хором вскрикнули спутники и опасливо переглянулись.
— Убираться отсюда надо, пока не поздно,- предложил маркиз.
— Неудобно как-то,- пожала плечами Глаша.- Вон она нам как помогла, как радуется. Три года старушка жила одна, соскучилась, поговорить наверняка хочет. Вдруг она что-нибудь полезное нам может рассказать?
— Как сушить лягушачьи лапки и толочь мышиный помет? — съехидничал Оливье.
— Ну почему сразу помет! — возмущенно ответила Гликерия.
— Помрет? — вскрикнула из-за печи травница.- Никто не помрет! Уж я-то свое дело знаю, я уже спешу на помощь!
Загремели кастрюльки, зазвенели баночки на полках — это сердобольная хозяйка торопилась исцелить смертельно больного.
— Не волнуйтесь, бабуля! — торопливо воскликнули гости.- Вам послышалось.
— Ах, послышалось,- с улыбкой ответила та, выглядывая из-за шкафа и умильно глядя на сидящих бок о бок девушку и юношу.- Ну воркуйте, голубки, воркуйте!
— Так вот, с тех пор народ травницу стороной обходит, вон видишь, и тропка, по которой мы шли, заросла почти. Боюсь даже предположить, что она тут в своем затворничестве наизобретала и наварила. Видишь, пузырьков-то сколько! — зашептал Оливье и опасливо покосился на длинные ряды склянок.
— А ты не бойся, ты предположи,- подмигнула Глаша.- Вдруг она тут изобрела какие-нибудь совершенно невероятные вещи вроде растишки для ног, родинковыводителя или, чем черт не шутит, антижабина?