— И то и другое… — Эспиталье замялся, заерзал на стуле. — Положе-ние «Авроры» осложняется тем, что ее акционеры разобщены. Из-за это-го в 1994 году поползли слухи, что кто-то, дескать, предложил купить ак-ции компании. Сейчас могу сказать с уверенностью, — в подтверждение своих слов он решительно хлопнул рукой по столу, — что они не имели под собой никаких оснований. Тем более неуместными они были бы те-перь: у нас нет задолженностей, и ни одна компания в мире — я говорю не только о тех, кто занимается гостиничным бизнесом, — не отважится на подобную авантюру. Однако в отличие от, скажем, «Нувель фронтьер» наши акционеры никак не организованы. Поль Дюбрюль и Жерар Пелиссон были, по сути, предпринимателями старого типа — великими предпринимателями, на мой взгляд, одними из величайших в нашем ве-ке. Но они не стремились сохранять контроль над акционерами, что и осложняет сегодня наше положение. Мы с вами знаем, что в иных ситуациях нужны расходы ради престижа: они улучшают стратегические позиции компании, хотя и не приносят немедленной выгоды. Мы знаем также, что иной раз необходимо поддержать убыточный сектор, когда рынок еще не созрел или в случае временного кризиса. Новое поколе-ние акционеров соглашается на это с большим трудом: теория быстрой окупаемости чудовищно испортила умы.
Жан Ив хотел было что-то сказать, но Эспиталье остановил его жес-том.
— Замечу, однако, — продолжал он, — что наши акционеры все-таки не идиоты. Они прекрасно понимают, что такая сеть, как «Эльдорадор», не может сделаться рентабельной за один год, возможно, и за два тоже. Но на третий год они начнут сопоставлять цифры, и выводы не заставят себя ждать. И вот тут — пусть у вас будут распрекраснейшие проекты, су-лящие бездну возможностей, — я уже ничего не смогу поделать.
Наступило продолжительное молчание. Леган сидел неподвижно, опустив голову. Эспиталье задумчиво водил пальцем по подбородку.
Леган сидел неподвижно, опустив голову. Эспиталье задумчиво водил пальцем по подбородку.
— Все ясно, — произнес наконец Жан Ив и еще через несколько се-кунд добавил спокойным деловым тоном: — Я дам вам ответ через три дня.
3
В следующие два месяца я видел Валери очень часто. Собственно говоря, мы виделись каждый день, за исключением одного уик-энда, когда она уезжала к родителям. Жан Ив решил согласиться на предложение «Авро-ры»; Валери решила последовать за ним. Помнится, она прокомментиро-вала это так: «Мои налоги возрастут до 60 процентов». В самом деле, хо-тя зарплата ее увеличивалась с сорока до семидесяти пяти тысяч франков в месяц, разница, с учетом налогов, оказывалась не такой уж значительной. Она знала, что с марта, когда она перейдет в «Аврору», ей предстоит вкалывать изо всех сил. Пока же все шло хорошо: они объяви-ли в «Нувель фронтьер» о своем уходе и теперь спокойно передавали де-ла. Я советовал Валери откладывать деньги, открыть специальный счет или не знаю что; хотя, по правде говоря, мы совсем не задумывались о та-ких вещах. Весна выдалась поздняя, но мы не огорчались. Когда потом я размышлял об этом счастливом периоде жизни с Валери — как ни стран-но, у меня осталось о нем очень мало воспоминаний, — я пришел к выво-ду, что человек не создан для счастья. Чтобы получить реальную практи-ческую возможность счастья, человек должен был бы преобразиться — трансформироваться физически. Чему уподобить Бога? Во-первых, разу-меется, женскому нижнему «я»; а кроме того, например, пару в турецкой бане. Словом, чему-то такому, в чем мог бы реализоваться дух, потому что материя уже пресыщена наслаждением. Я теперь совершенно убежден, что дух еще не родился, он ждет своего часа, и рождение его будет труд-ным; пока мы имеем о нем неполное и неверное представление. Когда я доводил Валери до оргазма, когда тело ее содрогалось в моих объятиях, меня порой охватывало мгновенное, но пронзительное ощущение, что я поднимаюсь на новый, совершенно иной уровень сознания, где не суще-ствует зла. В минуты, когда ее плоть прорывалась к наслаждению, время останавливалось, а я чувствовал себя богом, повелевающим бурями. И в этом заключалась моя первейшая радость — несомненная, совершенная.
Вторая радость, которую принесла мне Валери, состояла в ее удиви-тельной доброте и мягкости характера. В иные дни, когда она задержи-валась на работе — а со временем она стала задерживаться все дольше и дольше, — я чувствовал, что она издергана и утомлена до предела. Но она никогда не срывала раздражение на мне, ни разу не рассердилась, не закатила истерики, непредсказуемого нервного припадка из тех, что не-редко делают общение с женщинами мучительным. «Я не тщеславна, Мишель, — говорила она. — Мне хорошо с тобой, мне кажется, что ты — мужчина моей жизни, и на самом деле мне больше ничего не нужно. Но увы: я вынуждена добиваться большего. Я — часть системы, мало что да-ющей мне лично и вообще бесполезной; но как выйти из нее, я не знаю. Надо будет обдумать это на досуге, только не представляю, откуда у нас возьмется досуг».
Что до меня, то я работал все меньше; исполнял свои обязанности от и до. Заканчивал так, чтобы, купив еды на ужин, спокойно успеть до-мой к «Вопросам для чемпиона»; ночевал я теперь у Валери. Как ни уди-вительно, Мари Жанну, похоже, не огорчало отсутствие у меня служеб-ного рвения. Сама она любила нашу работу и всегда была готова взвалить на свои плечи дополнительную нагрузку. Мне кажется, больше всего она ждала от меня доброго отношения — а я и был все это время добр, мил, спокоен. Ей очень понравилось коралловое ожерелье, которое я привез ей из Таиланда, она надевала его каждый день. Готовя доку-ментацию к выставкам, она порой бросала на меня странные взгляды, смысл которых оставался мне неясен.
Готовя доку-ментацию к выставкам, она порой бросала на меня странные взгляды, смысл которых оставался мне неясен. Однажды — это было в феврале, в день моего рождения, — она сказала откровенно: «Ты изменился, Ми-шель. Не знаю, в чем именно, но ты выглядишь счастливым».
Она была права; я был счастлив, я это помню. В жизни, понятно, вся-кое случается, нас подстерегает множество проблем, старость, смерть — все так. Однако, вспоминая эти несколько месяцев, могу засвидетельст-вовать: счастье существует.