С утра пляж был пуст. Сразу после завтрака я искупался; воздух еще не накалился. Скоро солнце поползет по небу вверх, увеличивая риск забо-левания раком кожи у индивидов белой расы. Я рассчитывал пробыть на пляже столько, сколько нужно горничным для уборки моей комнаты, а затем вернуться, лечь в постель и включить на полную мощь кондици-онер; на свободный день я запланировал покой.
Том Круз между тем продолжал терзаться по поводу этой истории с метиской; более того, собрался рассказать все жене (роль просто люби-мой ее не устраивала — в этом, собственно, вся проблема: ей непремен-но хотелось быть самой сексуальной и самой желанной из всех жен-щин). Этот идиот вел себя так, словно и впрямь его браку что-то угрожало. «Если она сохранит хладнокровие, проявит великодушие, он скажет ей, что глубоко сожалеет, и пообещает, что больше этого не по-вторится. Если же она разразится рыданиями, тогда он станет молить о прощении — на коленях, если потребуется, — и поклянется на Библии, что это никогда не повторится». В сущности, что в лоб, что по лбу; однако нескончаемые и никому не интересные угрызения совести героя ме-шали развитию действия — драматического как-никак: в дело вмешались ужасные мафиози, ФБР и, может, даже русские. Поначалу его нытье раз-дражало, а потом стало просто вызывать тошноту.
Я попробовал почитать второй американский бестселлер: «Тоталь-ный контроль» Дэвида Г. Бальдуччи, но он оказался еще хуже. На этот раз речь шла не об адвокате, а о сверходаренном юном программисте, вкалы-вавшем по сто десять часов в неделю. Зато жена у него работала адвока-том — по девяносто часов в неделю; у них был ребенок. В роли злодея выступала некая «европейская» компания, пытавшаяся путем мошенни-чества захватить рынок, который по праву должен был принадлежать то-му самому американскому предприятию, где работал герой. Во время пе-реговоров европейские злодеи курили «без малейшего стеснения», буквально отравляя атмосферу, но герой выдержал и этот удар. Я вырыл в песке ямку и похоронил в ней обе книги; оставалось теперь найти, что читать. Жить без чтения опасно: человек вынужден окунаться в реаль-ность, а это рискованно. Когда мне было четырнадцать лет, я заблудился однажды на лыжах в густом тумане; мне пришлось пробираться через ла-винные коридоры. Больше всего мне запомнились низкие свинцовые об-лака и абсолютная тишина в горах. Я знал, что лавина может сорваться в любую минуту от одного моего неловкого движения и даже без видимых причин: от неощутимого повышения температуры или дуновения ветра. Снежная масса подхватит меня, швырнет с высоты нескольких сотен ме-тров к подножью скалистой гряды, где я умру, возможно, мгновенно.
Снежная масса подхватит меня, швырнет с высоты нескольких сотен ме-тров к подножью скалистой гряды, где я умру, возможно, мгновенно. И все же я совсем не испытывал страха. Обидно было бы, если бы так слу-чилось, обидно за себя и за других. Я бы предпочел смерть более подго-товленную и торжественную, чтоб была болезнь, церемонии, слезы. От-кровенно говоря, я сильнее всего сожалел, что не познал женщины. В зимние месяцы отец сдавал второй этаж; в том году у него жила чета архитекторов. Их дочери Сильви было, как и мне, четырнадцать лет; похо-же, я ее привлекал, во всяком случае она искала моего общества. Она бы-ла маленькая, грациозная, с черными кудрявыми волосами. Интересно, внизу у нее волосы тоже черные и кудрявые? Вот такие мысли лезли мне в голову, пока я брел по склону горы. С тех пор я часто размышлял об этой своей особенности: когда мне угрожает опасность, пусть даже смертель-ная, я не испытываю никакого волнения, никакого выброса адреналина. Мне неведомы те ощущения, которые привлекают любителей экстремального спорта. Я не отличаюсь храбростью и по возможности избегаю опасности, когда же она встречается, воспринимаю ее с невозмутимос-тью теленка. Не следует искать в этом какого-то глубинного смысла — тут вопрос физиологии, количества гормонов; говорят, иные человеческие особи, с виду такие же, как я, не чувствуют волнения при виде женского тела, от которого я впадал тогда, да и сейчас еще иногда впадаю в состоя-ние экстаза и ничего не могу с собой поделать. Но в большинстве жизнен-ных ситуаций я ощущал в себе пустоту вычищенного пылесоса.
Солнце начинало припекать. На пляже появились Бабетт и Леа, они ус-троились метрах в десяти от меня. Сегодня они были с голой грудью, а в остальном одеты просто — в одинаковых белых бикини. Они, судя по всему, познакомились с какими-то парнями, хотя не думаю, что собира-лись с ними спать: парни были рослые, мускулистые, и все же ничего особенного.
Я поднялся, собрал вещи; Бабетт оставила рядом с купальным поло-тенцем женский журнал «Elle». Обернувшись, я посмотрел на море: по-дружки плескались и шутили с юнцами. Я быстро нагнулся, сунул журнал к себе в сумку и перебрался на другое место.
Море было спокойное, взгляд уносился далеко на восток. По ту сто-рону его, наверное, Камбоджа или Вьетнам. Посередине между берегом и горизонтом маячила яхта; быть может, какие-нибудь миллиардеры ко-ротают время, бороздя далекие моря — монотонно и романтично одно-временно.