Когда в четверть седьмого я вернулся с работы, она была уже дома. Я за-мер от удивления: такое случилось, по-моему, впервые за все время на-шей совместной жизни. Не сняв костюма, она сидела на диване, чуть расставив ноги, устремив взгляд в пространство, и, казалось, думала о чем-то очень приятном. Я тогда не понял, что присутствую при своего рода профессиональном оргазме. — Ну как, удачно? — спросил я.
— Более чем. После обеда я отправилась домой, не заезжая на рабо-ту; полагаю, на этой неделе мы и так превзошли себя. Он не просто за-интересовался проектом, но намерен сделать его гвоздем своей про-граммы уже этой зимой. Он готов финансировать издание каталога и специальную рекламную кампанию для немецкой публики. Уверен, что сможет через свои агентства заполнить все ныне существующие клубы; спросил даже, не разрабатываем ли мы еще какие-нибудь проекты. Един-ственное, что он желает получить взамен, — эксклюзивность на своем рынке: Германия, Австрия, Швейцария, Бенилюкс; он знает, что мы в контакте с Неккерманом. На выходные я заказала номер в центре талас-сотерапии в Динаре, — добавила она. — Думаю, мне это необходимо. И к моим родителям сможем заглянуть.
12
Однажды вечером по дороге с работы я встретил Лионеля; мы не виде-лись почти год, с той самой поездки в Таиланд. Как ни удивительно, я его сразу узнал. Чудно даже, что он мне так хорошо запомнился, ведь я тогда с ним и тремя фразами не перемолвился.
Он сказал, что у него все в порядке. Кружок плотной черной материи закрывал его правый глаз. Производственная травма, что-то там взорва-лось; но все сложилось удачно, его вовремя стали лечить, 50 процентов зрения он сохранит. Я пригласил его выпить стаканчик в кафе возле Пале-Рояля. Интересно, узнал бы я сразу Робера, Жозиану и других тогдаш-них попутчиков? Вполне возможно. Эта мысль меня удручила; получа-лось, что моя память постоянно заполняется совершенно ненужной информацией. Я человек и потому, естественно, более всего приспособ-лен к опознанию и запоминанию себе подобных. Человеку всего полезнее че-ловек. Я не очень ясно понимал, зачем пригласил Лионеля в кафе, не знал, о чем с ним говорить. Для поддержания беседы спросил, не ездил ли он больше в Таиланд. Он не ездил, и не потому, что не хотел, а потому, что не по карману. Видел ли кого-нибудь из группы? Нет, никого. Тогда я рас-сказал ему, что встретился с Валери, которую он, может быть, помнит, и что мы теперь живем вместе. Он очень за меня порадовался, мы оба тог-да ему приглянулись. Сам он мало куда ездит, тот отпуск в Таиланде — од-но из лучших воспоминаний в его жизни. Его простота и наивное стрем-ление к счастью меня растрогали. В эту минуту я испытал душевное побуждение, которое и сегодня еще склонен называть добротой. Вообще-то я не добр, это качество мне не свойственно. Человечество в целом мне противно, участь других людей, как правило, безразлична, не припомню даже, чтобы я когда-нибудь испытывал чувство солидарности. А в тот вечер я сказал Лионелю, что Валери работает в туристической компании, что они собираются открыть новый комплекс в Краби и я могу без труда до-стать ему путевку на неделю с пятидесятипроцентной скидкой. Я приду-мал это на ходу, потому что решил сам за него доплатить. Возможно, в ка-кой-то мере меня тянуло порисоваться; но, по-моему, мне искренне захотелось, чтобы он еще раз в жизни, хоть в течение недели, испытал наслаждение в руках опытных тайских проституток.
Когда я рассказал Валери о встрече с ним, она посмотрела на меня с недоумением; она не помнила, кто такой Лионель. В том-то и заклю-чалась его беда: неплохой парень, но никакой индивидуальности, слишком сдержан, неприметен, о нем нечего вспомнить. «Хорошо, сделаем, если тебе так хочется, — решила Валери. — Ему не придется платить даже 50 процентов; я как раз собиралась тебе сказать: у меня будут бесплатные приглашения на неделю по случаю открытия клуба, оно приурочено к первому января». На другой день я позвонил Лионе-лю и сообщил, что ему предоставляется бесплатная путевка; это было уже слишком, он никак не мог поверить, я с трудом уговорил его согла-ситься.
В тот день одна юная художница приходила показывать мне свои ра-боты. Ее звали Сандра Эксжтовойан или что-то в этом роде, такую фами-лию все равно не упомнить; будь я ее агентом, я бы посоветовал ей назваться Сандрой Холлидей. Совсем еще юное создание, в брюках и футболке, внешность самая обычная, лицо, пожалуй, чуть широковато, вьющиеся коротко остриженные волосы; выпускница школы изящных искусств в Кане. Она пояснила мне, что работает исключительно на сво-ем теле, и полезла в портфель; я наблюдал за ней не без опаски, надеясь, что она не станет показывать мне фотографии пластической операции на пальцах ног или на чем-нибудь еще, — я такого уже вдоволь навидал-ся. Но нет, она протянула мне всего-навсего открытки с отпечатками своей розочки, обмокнутой в краски разных цветов. Я выбрал бирюзо-вую и сиреневую; пожалел, что не припас фотографий своего удальца, — могли бы обменяться. Миленькие карточки, но, насколько я помнил, Ив Кляйн уже делал подобное более сорока лет назад, а потому мне трудно будет что-либо сказать в защиту ее проекта. Да, да, согласилась она, это так — упражнения в стиле. Затем извлекла из картонной папки более сложную композицию, состоящую из двух колесиков различного диаме-тра, соединенных узкой резиновой лентой; приспособление приводи-лось в движение маленькой ручкой.
На ленте виднелись небольшие вы-ступы, я бы сказал, пирамидальной формы. Я повернул ручку, провел пальцем по двигающейся ленте и ощутил легкое и вполне приятное ще-котание. «Это муляжи моего клитора», — объяснила, художница; я отдер-нул палец. «Я фотографировала его в минуты эрекции с помощью эндо-скопа, затем перенесла все в компьютер. Потом в программе 3D восстановила объем, смоделировала и отправила данные на завод». У ме-ня создалось впечатление, что она не в меру увлекается технической стороной. Я снова крутанул ручку — это получилось машинально. «Так и хочется потрогать, правда? — обрадовалась она. — Я предполагала еще подсоединить батарейку, чтобы там лампочка загоралась. Как вы думае-те?» Я не одобрил: это нарушало простоту замысла. Для современной ху-дожницы девушка оказалась вполне симпатичной; я даже подумал, не пригласить ли ее как-нибудь поразвлечься втроем, не сомневаюсь, она бы поладила с Валери. Однако я вовремя спохватился: подобное предло-жение с моей стороны можно расценить как сексуальное домогательст-во; я с тоской поглядел на ее изделие. «Видите ли, — сказал я в итоге, — я занимаюсь в основном финансовой стороной проектов. Что касается эс-тетики, вам лучше обратиться к мадмуазель Дюрри», — и записал ей на визитной карточке имя и телефон Мари Жанны: должна же она, навер-ное, разбираться в клиторах. Девушка выглядела немного обескуражен-ной, но все-таки протянула мне пакетик с резиновыми пирамидками. «Я вам их дарю, — сказала она, — мне на заводе много наделали». Я поблаго-дарил ее и проводил к выходу. Перед тем как попрощаться, еще спросил, сделаны ли муляжи в натуральную величину. «Разумеется, — отвечала она, — это входит в концепцию».