Мари Жанна знала, что у меня горе; она встретила меня сочувственно, даже руку на плечо положила. Мою просьбу об отпуске сочла естествен-ной. «Тебе необходимо подвести итоги, Мишель, — рассудила она, — за-глянуть в себя». Я попытался представить себе, как я буду это делать, и подумал, что она, скорее всего, права. «Проект бюджета докончит Сеси-лия, — продолжила она, — я с ней поговорю». О чем это она и какая та-кая Сесилия? Я огляделся по сторонам, увидел эскиз афиши и вспомнил. Сесилия была толстая рыжая девица, беспрестанно поедавшая шоколад «Кэдбери» и работавшая у нас всего месяца два — то ли по временному соглашению, то ли вообще по программе трудоустройства безработных, короче — мелкая сошка. А известие о смерти отца, действительно, заста-ло меня за подготовкой бюджета выставки «Руки вверх, проказники!», которая должна была открыться в январе в Бур-ла-Рен.
Сесилия была толстая рыжая девица, беспрестанно поедавшая шоколад «Кэдбери» и работавшая у нас всего месяца два — то ли по временному соглашению, то ли вообще по программе трудоустройства безработных, короче — мелкая сошка. А известие о смерти отца, действительно, заста-ло меня за подготовкой бюджета выставки «Руки вверх, проказники!», которая должна была открыться в январе в Бур-ла-Рен. Речь шла о засня-тых при помощи телеобъектива зверствах полицейских в департаменте Ивелин; однако зрителям предлагались не просто фотодокументы, а не-кая пространственная, так сказать, театрализованная композиция, к то-му же полная намеков на различные эпизоды сериала «Полиция Лос-Ан-джелеса». Обычному в таких случаях социальному обличению автор предпочел пародию. Словом, любопытный замысел, притом не слиш-ком дорогой и не слишком сложный; даже такая бестолочь, как Сесилия, вполне могла справиться с проектом бюджета.
Обычно после работы я отправлялся на пип-шоу. Это обходилось мне в пятьдесят франков, иногда в шестьдесят, если срабатывало не сразу. Вид курчавых лобков в движении хорошо прочищает мозги. Противоречи-вые тенденции в современном видеоискусстве, бережное отношение к культурной традиции и поощрение новаторства… — все это мигом улету-чивалось из головы под воздействием примитивной магии колыхаю-щихся передков, и я спокойненько опорожнял свои яички. Сесилия же в это время лопала шоколадные пирожные в ближайшей к министерст-ву кондитерской; мотивировки у нас были весьма схожие.
Отдельный кабинет за пятьсот франков я брал редко, только в тех случаях, когда мой дружок совсем сникал, когда я ощущал его каприз-ным, никчемным придатком, вдобавок пахнущим сыром; в такие дни мне требовалось, чтобы девушка взяла его в руки, повосхищалась, пусть неискренне, его мощью и богатством семени. Так или иначе, я возвра-щался домой не позднее половины восьмого. Перво-наперво смотрел «Вопросы для чемпиона», автоматически записывавшиеся на видео, за-тем переходил к новостям. Ситуация с коровьим бешенством меня мало беспокоила — питался я в основном пюре «Муслин» с сыром. Вечерние программы шли своим чередом. Когда имеешь сто двадцать восемь кана-лов, скучать не приходится. Заканчивал я часам к двум турецкой музы-кальной комедией.
Несколько дней я прожил относительно спокойно, а потом мне снова позвонил капитан Шомон. Оказалось, дела продвинулись, и предполагае-мый убийца найден; собственно, уже и не предполагаемый: он сознался. Через два дня они намеревались провести следственный эксперимент. Желаю ли я на нем присутствовать? Да, разумеется, ответил я.
Мари Жанна одобрила мое мужественное решение, сказала что-то об испытании трауром и загадке наследственных связей; она произноси-ла подобающие случаю слова, запас которых невелик, но это и не важно: я чувствовал в них искреннюю теплоту, что было удивительно, но прият-но. До чего же все-таки женщины любвеобильны, думал я, садясь в поезд на Шербур, они даже на службе стремятся установить сердечные отно-шения, им трудно существовать в мире, лишенном эмоций, они в нем чахнут. В этом их слабость и причина многих неприятностей, недаром психологические странички «Мари-Клер» постоянно твердят об одном и том же: необходимо четко разграничивать работу и эмоции; только женщинам это плохо удается, о чем с не меньшим постоянством свиде-тельствуют документальные страницы того же журнала. Когда минова-ли Руан, я стал перебирать в уме подробности дела. Великое открытие капитана Шомона заключалось в том, что Айша имела «интимные отно-шения» с моим отцом. Как часто и насколько интимные? Этого он не знал, но для дальнейшего расследования оно и не понадобилось. Один из братьев Айши признался вскоре, что пришел к отцу и «потребовал объяснений», но разговор принял дурной оборот; потом он ушел, а ста-рик остался лежать на бетонном полу котельной «как неживой».
Следственным экспериментом руководил суровый сухонький челове-чек во фланелевых брюках и темном поло, с лица которого не сходила сар-кастическая усмешка; но капитан Шомон сразу отобрал у него бразды прав-ления. Живой, подвижный, он встречал участников, находил приветливое слово для каждого, разводил всех по местам; он прямо-таки лучился счасть-ем. Подумать только, первое же дело об убийстве он раскрыл менее чем за неделю; в этой жуткой и банальной истории он оказался единственным ге-роем. Айша сидела на стуле сникшая, удрученная, с черным платком на го-лове; она едва взглянула на меня, когда я вошел; на брата не смотрела во-все. Тот сидел между двух жандармов, уперев взгляд в пол. Безмозглое животное — я не испытывал к нему ни малейшего сочувствия. Он поднял голову, встретился со мной взглядом и наверняка понял, кто я. Надо ду-мать, его предупредили о моем приезде: по его примитивному разумению, мне надлежало ему отомстить, отплатить за кровь отца. Между нами уста-новилась особого рода связь; сознавая это, я смотрел ему в лицо, не отводя глаз; я медленно проникался ненавистью, и от этого приятного и сильно-го чувства мне становилось легче дышать. Будь я вооружен, я бы его при-кончил не раздумывая. Убийство подобной гадины не просто не казалось мне преступлением, но представлялось поступком положительным, благо-творным. Жандарм начертил мелом какие-то отметки на полу, и экспери-мент начался. По словам обвиняемого, все произошло очень просто: во время разговора он погорячился и резко толкнул отца; тот упал навзничь и раскроил себе череп об пол; сам же он испугался и убежал.