Она с сомнением покачала головой и ничего не ответила. Лучше, ко-нечно, было бы пригласить ее на танец. Я выпил еще виски, откинулся на спинку скамейки, глубоко вздохнул.
Когда я проснулся, зал был почти пуст. Артист еще что-то напевал по-тайски, ударник ему вяло аккомпанировал; никто их не слушал. Нем-цы исчезли, Бабетт и Леа оживленно беседовали с двумя неизвестно от-куда взявшимися итальянцами. Валери ушла. Было три часа утра по ме-стному времени; начался 2001 год. В Париже он официально начнется только через три часа; в Тегеране как раз наступила полночь, а в Токио уже пробило пять. Все многоликое человечество вступало в третье тыся-челетие; лично я сделал это не лучшим образом.
12
Удрученный и пристыженный, я побрел к себе в бунгало; в саду слы-шался смех. На песчаной дорожке я едва не раздавил неподвижно си-дящего лягушонка. Он даже не отскочил, у него полностью отсутство-вал инстинкт самосохранения. Рано или поздно на него кто-нибудь случайно наступит, раскрошит ему позвоночник, и расплющенное тельце смешается с песком. Человек почувствует что-то мягкое под но-гой, выругается, почистит подошву о землю. Я легонько пнул лягушон-ка ногой: он неторопливо переместился ближе к бордюру. Я толкнул его еще раз: он отпрыгнул на относительно безопасную лужайку; воз-можно, мне удалось продлить ему жизнь на несколько часов. Сам я чув-ствовал себя не в лучшем положении, чем он. Я вырос вне семейного кокона или какой-нибудь другой ячейки общества, и некому было бес-покоиться о моей судьбе, поддерживать в беде, восхищаться моими по-хождениями и успехами. Со своей стороны, и я не создал домашнего очага: остался холостяком, детьми не обзавелся; никому не придет в го-лову опереться на мое плечо. Я, как зверь, прожил один и в одиночест-ве умру. В течение нескольких минут я растравлял душу беспочвенной жалостью к самому себе.
С другой стороны, я все-таки создан довольно крепким, и размера я выше среднего в животном мире; я могу рассчитывать на долгую жизнь, как слон или ворон; меня не так просто уничтожить, как эту маленькую амфибию.
Следующие два дня я отсиживался в бунгало. Выходил только изредка и, никем не замеченный, добирался до минимаркета, где покупал фисташ-ки и бутылки «Меконга». Мне страшно было подумать, что я встречусь с Валери за обедом или на пляже. Что-то дается нам легко, что-то кажется непреодолимым. Постепенно все становится непреодолимым; к этому и сводится жизнь.
Второго января после обеда я нашел у себя под дверью анкету агентства «Нувель фронтьер», где требовалось оценить организацию тура. Я заполнил ее тщательно, почти везде поставив галочки в графе «хорошо». И вправду, в определенном смысле все было хорошо. Отпуск сложился нормально. Путешествие прошло на уровне, и приключенчес-кий дух тоже присутствовал в полном соответствии с рекламой. В пункте «личные замечания» я написал следующее четверостишие:
Едва проснувшись, я переношусь
В мир, четко разлинованный на клетки;
Мне наша жизнь знакома наизусть,
Она — анкета, где я ставлю метки.
Третьего утром я собрал чемодан. Увидев меня в лодке, Валери хоте-ла что-то сказать, но удержалась; я отвернулся. Сон распрощалась с нами в аэропорту Пхукета; мы приехали раньше времени, до отлета остава-лось еще три часа. Зарегистрировав билет, я бродил по магазинчиком в холле аэропорта, они были оформлены в виде хижин с тиковыми стой-ками и крышами из пальмовых веток. Ассортимент предлагаемых това-ров сочетал международный стандарт (шарфики «Гермес», духи «Ив Сен-Лоран», сумки «Вюиттон») с изделиями местного производства (ракушки, побрякушки, галстуки таиландского шелка); вся продукция была помечена штрих-кодами.
Ассортимент предлагаемых това-ров сочетал международный стандарт (шарфики «Гермес», духи «Ив Сен-Лоран», сумки «Вюиттон») с изделиями местного производства (ракушки, побрякушки, галстуки таиландского шелка); вся продукция была помечена штрих-кодами. Словом, магазины аэропорта еще жили национальной жизнью, но в сглаженной, приглушенной форме, полно-стью приспособленной к мировым потребительским запросам. Перед тем как покинуть страну, туристы попадали здесь на некую промежуточ-ную территорию, менее интересную, но и менее опасную, чем окружаю-щее пространство. У меня возникло ощущение, что мир в целом стре-мится все больше и больше походить на аэропорт.
Я увидел магазин кораллов, и мне почему-то захотелось купить подарок Мари Жанне; собственно, кроме нее, у меня никого не осталось в целом свете. Ожерелье, брошку? Я копался в ящичке и вдруг в двух шагах от се-бя заметил Валери.
— Пытаюсь выбрать ожерелье, — сказал я после некоторого замеша-тельства.
— Для брюнетки или блондинки? — в ее голосе чувствовалась нотка горечи.
— Блондинки с голубыми глазами.
— Тогда лучше взять светлые кораллы.
— Я протянул посадочный талон девушке за прилавком. Расплачива-ясь, я сказал Валери:
— Это для коллеги.
Прозвучало жалко.
Она метнула на меня странный взгляд, словно не знала, то ли ей уда-рить меня, то ли рассмеяться в лицо; ничего такого она не сделала, а просто вышла вместе со мной из магазина. Большинство членов нашей группы, покончив, как видно, с покупками, сидели на скамейках в холле. Я остановился, набрал полную грудь воздуху и повернулся к Валери.