Она посмотрела на меня без тени улыбки; волосы у нее были забра-ны в пучок, лицо почти не накрашено, одета скорее строго — серьезная девушка. Она постояла в нерешительности, потом сказала тихим, хрип-ловатым от робости голосом: «Я очень любила вашего отца». Я не нашел-ся, что ответить: ее слова показались мне странными, но, вполне веро-ятно, искренними. Старик многое мог бы рассказать: он путешествовал, бывал в Колумбии, Кении или где-то там еще; носорогов в бинокль ви-дел.
При встречах он только иронизировал, что я, дескать, выбрал чиновничье благополучие. «Тепленькое местечко», — приговаривал он, не скрывая презрения; с родственниками всегда сложно. «Я учусь на медсе-стру, — продолжила Айша, — но, поскольку я ушла от родителей, мне приходится подрабатывать уборкой». Я ломал голову в поисках подобающего ответа: может, следовало ее спросить, сколько стоит жилье в Шербуре? В итоге я предпочел сказать «Н-да…» тоном человека, знаю-щего жизнь. Похоже, ее это удовлетворило, и она направилась к двери. Я приник к стеклу и увидел, как ее «фольксваген-поло» разворачивается на глинистой дороге. На третьем канале шел телефильм из сельской жизни — надо думать, девятнадцатого века — с Чеки Карьо в роли батра-ка. Дочь хозяина — хозяина играл Жан-Пьер Марьель — в перерывах между занятиями фортепьяно позволяла себе некоторые вольности в общении с обольстительным поденщиком. Встречались они в хлеву; я уже погружался в сон, когда Чеки Карьо деловито сорвал с нее трусики из органзы. В последнем кадре, который я увидел, камера скользнула на сбившихся в кучку свиней.
Проснулся я от холода и боли; как видно, я лежал в неудобной позе и теперь не мог повернуть шею. Поднимаясь, я закашлялся: в ледяном воздухе дыхание превращалось в сгустки пара. К моему удивлению, по телевизору шла «Ловись, рыбка» — передача первого канала; стало быть, я просыпался или, по крайней мере, сознание мое прояснялось настолько, что я смог переключить программу — этого я напрочь не помнил. В передаче говорилось о сомах, гигантских рыбах без чешуи, которые из-за потепления климата все чаще встречаются в наших ре-ках; особенно им нравится селиться вблизи атомных электростанций. Репортаж усиленно развеивал расхожие мифы: взрослые сомы и в са-мом деле достигают трех, а то и четырех метров в длину, в Дроме яко-бы даже замечены особи, превышающие пять метров, — это все впол-не правдоподобно. А вот хищными их считают совершенно ошибочно, и на купальщиков они никогда не нападали. Между тем укоренившиеся в народе предрассудки распространяются и на любителей сомовьего лова; обширное племя рыбаков с предубеждением относится к их ма-лочисленному братству. Ловцы сомов болезненно воспринимают пред-взятость и надеются, что эта передача изменит представление о них. Да, конечно, с точки зрения гастрономической похвастаться им не-чем: мясо сома ни в каком виде не пригодно в пищу. Но зато какая ве-ликолепная рыбалка: сравнимая в некотором роде с ловлей щуки, она развивает в вас интеллектуальные и спортивные качества одновремен-но и потому заслуживает большего числа поклонников. Я прошелся по комнате, но нисколько не согрелся — о том, чтобы лечь в постель отца, не могло быть и речи. В конце концов я сходил на второй этаж за по-душками и одеялами и, как мог, устроился на диванчике. На титрах к «Правде о сомах» я выключил телевизор. Стояла глубокая непрогляд-ная ночь и такая же глубокая тишина.
2
Все когда-нибудь кончается, и ночь тоже. Из оцепенения, в котором я пребывал подобно ящерице, меня вывел четкий звонкий голос капитана Шомона. Он извинялся, что не успел зайти накануне. Я предложил ему выпить кофе. Пока грелась вода, он раскрыл на кухонном столе порта-тивный компьютер и подключил принтер. Таким образом, мои показа-ния он сможет сразу распечатать и дать мне на подпись; я одобрительно крякнул. Жандармерия в наши дни перегружена административными хлопотами, и ей, увы, не хватает времени на исполнение своих первейших обязанностей — на уголовные расследования; такое впечатление я вынес из соответствующих телепередач. Он согласился, и даже с жаром. Одним словом, допрос начался в обстановке взаимопонимания и дове-рия. Радостно чирикнули включившиеся «Windows».
Радостно чирикнули включившиеся «Windows».
Смерть наступила 14 ноября, поздно вечером или ночью. В тот день я был на работе, 15-го тоже. Разумеется, я мог сесть в машину, приехать сюда, убить отца и в ту же ночь вернуться. Что я делал вечером и ночью 14 ноября? Ничего, насколько я помню; ничего примечательного. Во всяком случае, мне ничего не запомнилось, а ведь и недели не прошло. У меня не было постоянной сексуальной партнерши, не было закадыч-ных друзей — оттого и вспомнить нечего. День прошел, и ладно. Я сокру-шенно взглянул на капитана Шомона: мне хотелось ему помочь, подска-зать хотя бы направление поисков. «Сейчас посмотрю в записной книжке», — засуетился я. Я не ожидал в ней что-нибудь увидеть, но, как ни странно, обнаружил записанный на 14-е число номер мобильного те-лефона, а под ним имя: «Корали». Какая еще Корали? Всякая ерунда понаписана.