— Понимает дело! — одобрительно отметил Горазд.
— Угу! И не скажешь, что варяг!
— Ты на варягов бочку не кати! — огрызнулся Духарев. — Говори, что думаешь!
— А что тут думать! Песни те тебя славят да Свенельда. Ну ты хоть печенега убил, а Свенельд — что? Смекаешь?
— Угу. Ладно, увижу — спрошу. Ну воевода! Ну хитрая лиса!
Свенельд знал все. И про золото — тоже. Духарев рискнул; доверился. Шила в мешке все равно не утаишь. Слишком многие знают об этом кладе. Вернется Игорь в Киев — что будет? Пойдет слух, что некий варяг золото у князя отнял — Игорь «потеряет лицо». Придется тогда князю брать Серегу в оборот.
«Ты не тревожься, — сказал Сереге Свенельд. — Ты теперь — мой. И послужил мне как никто. Вот и ты теперь положись на меня. Плыви себе в Полоцк, привози своих. Я позабочусь. — И на прощанье напомнил: — Десятая доля — мне. По уговору. Не забыл?»
«Бери хоть половину!» — щедро пообещал Духарев.
«Десятую долю, — строго сказал Свенельд. — Мне лишку не надо, я не Игорь. Мне люди верные нужны. Такие, как ты. А злата еще добудем!»
С тем Серега уехал.
И теперь убедился: воевода Свенельд просто так языком не треплет, за базар отвечает четко.
Пока Серегу знакомили с новостями, за столом народ продолжал веселиться. Бочонок греческого пришелся как нельзя кстати. Серегины девки?челядинки, с молчалового согласия хозяйки, мостились рядом с распоясавшимися дружинниками, звонкоголосый Понятко, опростав рог, затянул на пробу:
«Как во славном граде Киеве…»
Отрок?вестник, которого надлежало встретить еще у ворот, стоял на пороге трапезной.
Оглядывался, ища хозяина.
Духарев махнул ему рукой.
— Свенельд?воевода велит пожаловать к нему, — сказал отрок.
— Прямо сейчас? — спросил Духарев.
— Немедля.
— Еду, — коротко ответил Духарев.
Глава пятьдесят вторая
«Я ЕМУ ГОВОРИЛ…»
— Я говорил ему, — рассказывал Асмуд. — Напомнил твои слова, Серегей. Но он только посмеялся: вот мы в Искоростене. И кто нам посмеет помещать? Князя их, Мала, в поруб посадил. Велел дружинникам ходить по дворам, вытрясать из ларей, а кто противиться станет — бить. Много собрали. Вы видели, что я привез. А ему все мало было. Говорит: надо дочиста подобрать, чтоб тебе, Свенельд, не досталось. А Скарпи его еще подзуживал. Я говорю: довольно! Беда будет! А он: ты уж говорил, Асмуд, что нам у древлян беда будет! А у нас полны возы. Вот поеду, еще такой беды наберу. А ты в Киев езжай, Свенельду, князю древлянскому и уличскому, от Мала?князя, из поруба, привет передай!
И поехали.
А на другой день догнал нас вестник. Говорит: как мы уехали, городские Мала из поруба выпустили. И вышел Мал навстречу князю: уходи, говорит. Вымел уж все подчистую!
Игорь велел: опять его в поруб, но свои за Мала вступились, навалились кучей. Дружину — кого побили, кого повязали. Князя нашего тож. Спросили Мала: что делать? А тот и говорит: коли повадился волк к овцам, так не успокоится, пока всех не перережет. Так и этот. Если не убьем его, всех нас погубит.
И убили.
Асмуд вздохнул. Выглядел он неважно. Словно враз постарел лет на десять.
— Не убивайся ты, — сказала ему Ольга. — Судьбу не обойти. У мужа моего с древлянами с самого начала неладно было. Едва иняжить стал — они уже в сторону от Киева тянули. Потому их под Свенельда и отдал. Вольно ему было со смертью играть! Не мальчик. Седьмой десяток разменял. Что делать будем, бояре?
— Я им покажу, как княжью кровь проливать! — скрипнул зубами Асмуд. — Только вели: завтра ж возьму дружину и древлян этих…
— Погоди! — остановил его Свенельд. — Побить древлян — можно. Но торопиться — не следует.
— А чего ждать? Пока дружина разбежится?
— Пусть бегут, — спокойно ответил Свенельд. — Такие, кто бежит, когда бедой запахло, нам ни к чему.
— Кому это — нам? — сразу ощетинился Асмуд.
— Мне, — сказала Ольга. — И сыну моему, Святославу, которому ты — кормилец названый.
— Искоростень — град крепкий, — сказал Свенельд. — Под его стенами многих положим. Нехорошо это. Подождем. Вызнаем про планы их, что сможем. А древлян я знаю. Им страх праздно сидеть не даст. Они еще себя покажут: высунут свой лисий нос… А тут и мы!
— А ты, Серегей, что скажешь? — княгиня поглядела на Духарева. — Что скажешь, ведун?
Нет, мало она похожа на вдову, только что потерявшую любимого мужа.
— Скажу, что полюдье для народа вообще не очень хорошо, — заметил Духарев. — Лучше, когда каждый знает, сколько с него причитается, и уверен, что лишнего не возьмут. Хочется ли человеку наживать добро, если все равно отнимут.
— Я беру то, что требуется, — возразил Свенельд. — Мне лишнего не надо.
— Скажи это древлянам, — ответил Серега. — Ты взял, Игорь взял, и еще раз взял бы, если бы смог.
— Раз взял, значит, было что брать! — проворчал Свенельд.
— А если отдавать нечего? Что тогда остается? Убивать?
— Ты что же, за древлян вздумал заступаться? — с угрозой произнес Асмуд.
— Не о древлянах речь, — возразил Духарев.
— Не о древлянах речь, — возразил Духарев. — Речь о Правде. Скажи мне, светлая княгиня, ты на своих землях тоже берешь сколько удастся?
— Вижу, к чему ты клонишь, — сказала Ольга. — Слова твои — верные, но я ведь не о том тебя спрашивала. Идти ли нам на древлян немедля или выждать, как говорит Свенельд?