У Сергея начал складываться план. Совершенно отчаянный план. Такой же отчаянный, как их положение…
— Машег, туда!
Хузарин оскалился и одну за другой выпустил целых три стрелы. Только одна прошла мимо цели.
Печенеги на тракте привычно рассыпались и, разумеется, потеряли темп. Но сзади уже поспевал четвертый отряд…
— Прорываемся! — закричал Духарев, выпустив еще две стрелы. Мимо!
Он резко свистнул, подзывая Пепла, перемахнул в седло боевого коня и выхватил меч.
Замыкающий Устах лупил клинком плашмя вьючных лошадей, гоня их вперед.
Машег, почти не целясь, одну за другой метал стрелы…
Печенеги (их оставалось человек восемь) кинулись в стороны, копыта жеребца ударили в утоптанный грунт тракта. Слева удирал печенег. На расстоянии нескольких метров — подпрыгивающая от скачки спина, железные бляшки на выгоревшей коже… Пепел наддал, сам. Серега привстал — взмах: меч свистнул, степняк пригнулся, но самый кончик клинка все же задел его шапку, разрубил ухо… Печенег завизжал… Духарев спиной уловил движение позади, пригнулся, припал к гриве коня, в точности как только что — печенег.
Вовремя. Волосяная змея аркана прошла над головой, впустую хлестнула по тыльнику шлема. Еще один аркан взлетел над Элдой, но Машег успел сбить его правой рукой… И новая петля упала на него самого, захлестнув шею и левое плечо.
Печенег заорал и мгновенно осадил коня. Но Машег был не худшим наезником. Его конь тоже встал, и сплетенная из конского волоса змея тут же провисла, а подоспевший сзади Устах, крякнув, с хрустом вогнал клинок в печенегово плечо…
Сбоку выскочил степняк, кинулся наперерез Духареву, целясь ударить конем, как тараном. Пепел ловко развернулся, вскинулся на дыбы. Лошадь печенега шарахнулась, копыто жеребца въехало в грудь степняка, сбив в пыль и лошадь, и всадника…
Но темп был потерян. Варягов взяли в кольцо. Одна только Элда вырвалась и неслась теперь по свободному тракту.
Машег, скинувший петлю аркана, увидев подругу, уносящуюся прочь, радостно засмеялся, отправил лук за спину (колчан его был пуст) и взялся на гибкую саблю.
Глава тридцать восьмая
ОХОТА ПО?ПЕЧЕНЕЖСКИ. ФИНАЛ
Трое варягов съехались вместе.
Несколько степняков метнули арканы. Пустой номер. Змеиные петли было обрублены с ленивой небрежностью.
Ах, какое это было утро! Свежее, ясное, прозрачное! Чистый голос жаворонка, нежные, почти прозрачные облака. Золото солнца в небе и на полированной стали, игра мышц под лоснящимися шкурами коней. Ах, какое это было утро!
— Ну что, братья, будем умирать? — весело спросил Устах.
Белые зубы блеснули под синими толстыми усами.
— Ага! — так же весело отозвался Машег и еще раз глянул на дорогу, где пылила, уменьшаясь, одинокая всадница.
— Будем! — подтвердил Духарев. — Но, клянусь всеми степными богами, этим тоже мало не покажется!
Печенеги — их было человек двадцать — стояли кольцом. Один, самый храбрый, толкнул коня вперед.
Серегин меч, будто живой, обернулся вокруг запястья и снова вернулся в ладонь. Печенег отпрянул.
Печенеги, окружив их, нападать не спешили. Жаворонок пел. Носились кругами по степи навьюченные серебром лошади. О них не беспокоились. Победители всегда успеют их поймать.
Подоспел основной отряд.
Албатан, вожак, выехал вперед. Породистый конь, золоченая кольчуга, пушистый волчий хвост вокруг стальной круглой шапки. Духарев разглядывал скуластое коричневое лицо, ставшее таким знакомым, пытаясь угадать, в чем же слабость печенежского хана.
— Один на один? — предложил Сергей, поигрывая клинком. — Или ты трусишь, степная собака?
Хан мотнул головой. Понял.
— Я волк! — оскалился он. — Ты — собака! Сдавайся — и я оставлю тебе жизнь! Я даже оставлю тебе глаза и яйца! — Албатан осклабился еще шире. — Будешь подавать мне кумыс и чистить моих лошадей! Это хорошо для тебя, славянин!
Сказано было по?печенежски, но и Серега его понял.
— Где твои глаза, хан воров! — крикнул Духарев. — Я варяг!
— Мы — варяги! — поправил Устах.
— Мы — варяги! — звонко воскликнул Машег на языке печенегов. — Сын шакала, отродье свиньи! Где ты видел варягов, которые подают кумыс?
— Я их увижу! — пообещал хан, поигрывая гибким клинком, близнецом того, который сжимал Машег. — Я…
И, резко повернувшись, поглядел на запад. Оттуда, понукая коня, карьером летел всадник. Всадница! Эльда!
Синие глаза хузарина расширились.
— Нет… — прошептал он, опуская саблю. — Нет… Зачем…
И тут он уловил, что к топоту лошади Элды примешивается отчетливый гул множества копыт…
— Хитрый пес! — процедил Духарев. И тут же сообразил, что не прав. Если это очередная ловушка Албатана, то почему на его смуглой роже такая растерянность?
В правой руке у Сергея был меч, но левая была свободна и колчан открыт.
И тут же сообразил, что не прав. Если это очередная ловушка Албатана, то почему на его смуглой роже такая растерянность?
В правой руке у Сергея был меч, но левая была свободна и колчан открыт. Выхватив их него длинную стрелу с граненым наконечником, Духарев, будто дротик, с силой метнул ее в лицо хана. В последний миг степняк успел отвернуть лицо, и стрела, нацеленная в глаз, попала двумя вершками ниже. Тяжелый наконечник порвал щеку и распорол язык Албатана.