Лошади подуспокоились. Стало слышно, как рыдают пленницы.
Разбойники не спешили атаковать. Засели за забором, переговаривались негромко.
— Что?то скучно, — заметил Духарев.
— Скучно, — согласился Устах.
— Пойдем, что ли, разомнемся?
— Можно, — синеусый варяг отложил лук, поднял удлиненный щит, бычьей кожи, с красивыми бронзовыми заклепками.
Вдвоем они появились в дверях.
Единственная стрела ударила в щит Духарева и застряла в нем, мелко вибрируя.
— Ну что, биться будем или по кустам сидеть? — зычно выкрикнул Устах.
Плечо к плечу они спустились с крыльца. Щиты держали низко, оберегая ноги.
Разбойники, впрочем, стрелять не стали.
— Это что ж, вы сам?двое? — осведомились из?за забора.
— А ты что же, до двух считать не умеешь? — весело спросил Духарев.
Шестеро разбойников, как по команде, вынырнули из?за ограды и гурьбой устремились к варягам мимо Пепла, по?прежнему стоявшего в воротах с независимым видом.
Опередивший других разбойник вскинул щит, намереваясь врезаться с разбега, но варяги расступились. Бегун пролетел между ними и споткнулся об Устахов клинок. Все, отбегался.
Щиты вновь сомкнулись. Духарев и Устах одновременно шагнули вперед. Сергей сильным ударом отшиб в сторону щит второго разбойника и уколол его в бедро. Разбойник отшатнулся, налетев на того, кто бежал сзади, потерял равновесие… Устах, с широкого замаха, хлестнул мечом. Брызнули пластинки панцыря, разбойника отнесло в сторону. Третий безобразник широко открыл рот. Может, голосом пугнуть решил? Только вместо крика изо рта выплеснулась кровь. Варяжский клинок прорвал броню и крепко попортил парню легкие. Серега повернул меч и рывком выдернул из раны, одновременно выбрасывая щит навстречу чужому топору. Не очень удачно. Тяжелый топор просек край Серегиного щита. Хорошо, только край.
— Здорово, Свейни! — крикнул Духарев, отвечая проворному нурману косым ударом понизу.
Бывший десятник смоленский ушел прыжком. В новой атаке на Духарева навалились уже двое.
Ловкий нурман махнул топором, но применил хитрость: зацепил Серегин щит выемкой секиры и изо всех сил рванул на себя. Таким маневром он рассчитывал сбить варяга с ног или хотя бы «распечатать», подставив под удар напарника.
Только Серега в ловушку не попался. Щит легко соскользнул с его руки. Не рассчитывавший на такую легкость Свейни едва не грохнулся на спину, а второй разбойник, уже замахнувшийся во всю ширь, домахнуть не успел. Духарев с двух рук полоснул его по животу. Кольчуга лопнула под булатным клинком, и разбойник с воем повалился на траву. Духарев перепрыгнул через него и обрушился на Свейни. Тот прикрылся щитом. Противники закружили, выжидая удачного момента. Первым его углядел Духарев. Он взмахнул мечом, а когда нурман поднял щит, Духарев подпрыгнул, оттолкнулся ногой от нурманова щита… и в два прыжка оказался там, где Устах отчаянно отбивался сразу от троих. Взмах — и еще одна лихая голова спрыгнула с плеч. Взмах — и разбойник, уже отпробовавший сегодня варяжского меча, забился на земле, орошая ее кровью, хлещущей из обрубка ноги.
Духарев уловил за спиной топот и резко отпрыгнул в сторону. Свейни проскочил мимо. Серега ударил его вдогон, по спине, но броня у нурмана была хороша. Не поддалась, только звон пошел.
Однако мало вожаку разбойничков не показалось. Когда нурман развернулся навстречу Сереге, рот его кривился: больно все?таки! Соболезнований от варяга он не дождался.
Когда нурман развернулся навстречу Сереге, рот его кривился: больно все?таки! Соболезнований от варяга он не дождался. Клинок Духарева запорхал в воздухе, заставив нурмана проявить все свои способности, чтобы немедленно не отправиться в Валхаллу. А поскольку орудовать мечом легче, чем боевым топором и щитом одновременно, то через пару минут нурман уже дышал как больная лошадь.
Любому воину хорошо известно, что выносливость нередко побеждает мастерство.
Сообразив, что его берут измором, Свейни швырнул щит в ноги Духарева и нанес варягу такой удар топором, отразить который невозможно.
Зато от него можно было уклониться, что Серега и сделал.
А Устах тем временем прикончил своего последнего противника, и вот уже они опять стоят вдвоем против бывшего десятника. Как когда?то на рыночной площади города Смоленска.
Только тут не было стражи, которая могла прийти на помощь нурману. И пощада ему тоже не светила. Да он ее и не просил. Бился яростно и умер не с проклятьем, а с именем Одина на кровавых губах.
Пока Устах милосердно добивал раненых. Серега обнимался с Пеплом. Жеребец, вспомнивший хозяина, тоже радовался. И намекал, что не худо бы отметить встречу чем?нибудь вкусненьким.
Девятерых девчонок, оказавшихся сиверянками, варяги распутали, накормили, успокоили как могли.
Любивший прихвастнуть Духарев порывался самолично отвести их в Чернигов, но Устах воспротивился. Он считал, что афишировать свое участие в этом деле — глупость. Иметь в личных врагах ближнего боярина киевского князя — сомнительное удовольствие для двух простых варягов. Свенельд и Роговолт должны быть в курсе происшедшего. А больше никто.
Тем не менее бросить похищенных девочек, самой старшей из которых едва минуло пятнадцать, Сереге просто совесть не позволила. И предложение Устаха отвезти их в Любеч и там продать оптом какому?нибудь доверенному купцу Духарев тоже отверг. Временами им овладевал гуманизм, совершенно не свойственный здешним порядкам и традициям.