Серега с Устахом остались у посадника: беседовать, а Слада с сыном и челядинкой, тоже христианкой, отправились на поиски общины и заезжего булгарского священника.
Духарев не возражал. Пускай прогуляются — погода стояла отличная: солнышко, легкий морозец. Что их могут обидеть, Духарев даже мысли не допускал. Серега не сомневался, что порядок в городе — железный.
У посадника друзья варяги просидели долго. Новостями обменялись, вспомнили прошлое… Медку попили. Надо ж перед пиром… разогреться.
В общем, вышел Серега из терема такой жизнерадостный, что не сразу и заметил, что его за меховушку дергают.
Оказалось, пацаненок.
— Ты Серегей?варяг?
— Я, — признал Духарев.
— Посыл я, — пискнуло создание. — Сказано: коль не хошь, чтоб жену твою с дитем на торгу продали, беги живо на Качалкино подворье.
— Чего?!
— Того, что весть я тебе передал! Ногата мне за то обещана! Дашь?
Серега полез в кошель, бросил кусочек серебра, который тут же исчез в варежке.
— Ой!
Пока пацаненок ловил серебро, поймали его самого. Теперь он, взятый за шкирку, раскачивался в полуметре от земли.
— Слыхал шутку? — спросил Духарев у Устаха.
— Кто пропустил постреленка? — строго спросил синеусый варяг.
— Я, — признался один из витебских отроков. — Он сказал: посыл от жены к полоцкому гостю. Соврал?
— Сейчас узнаем, — произнес Духарев. Пацаненок у него в руке перестал сучить ногами, глядел сердито.
— Кто тебя послал?
— Да женка твоя! Отпусти, больно!
— Насчет больно, это ты врешь, — заметил Духарев. — Какая она видом?
— Чё, не знаешь, какова твоя женка? — удивился пацан.
— Я?то знаю, а вот ты?
— Маленька така, чернява…
— Верно. И кто же это ее продавать вздумал?
— Щуса?купца сын. Он всю ихню обчину прибрал. Бает: в ей одни егойны челядинцы! — зачастил мальчишка. — А еще булгар приблудный, чужак, да женка твоя. Да еще человек несколько, десяток или поболе.
— И как же это купецкий сын такую прорву народа обратал? — осведомился Духарев, уже начиная сомневаться, что происходящее — розыгрыш.
— Так со Щусом крепки робяты пришли, а те все не гожи, робы да пришлецы, да изгои.
— Так… — медленно протянул Духарев, опуская пацаненка на землю. — Где — покажешь?
— А что дашь? — деловито спросил тот.
— Не обижу!
— Тады беги за мной!
— Серегей, подожди! — крикнул вслед другу Устах, но Духарев только рукой махнул.
— Что за шум? — на крыльцо вышел сам витебский посадник.
— Мальчонка к полоцкому варягу прибег, — тут же доложил отрок, пропустивший пацаненка к терему. — Грит, женку варяга на торгу продать хотят!
Посадник захохотал.
Смеялся долго. Потом обтер выступившие слезы, буркнул: «Ну шутники!» — и ушел в терем.
— Скажи?ка мне, малый, есть у вас в городе Щус?купец? — негромко спросил Устах у смущенного отрока.
— Может, и есть, — пожал плечами тот. — Я сам?то из Торопца, здешних плохо знаю.
— А кто знает?
— Да вот он! — отрок показал на молодого парня у ворот.
Устах кивнул и зашагал через площадь. Утоптанный снег поскрипывал под его меховыми сапогами…
— Ты еще полайся — я тя вона чем приласкаю! — хмурый парень в меховой телогрейке показал кулак маленькой женщине с младенцем на руках.
— Только попробуй! — ничуть не испугалась женщина. — Муж мой тебе руки по локоть обрубит!
— Ой?ой! Ужли такой грозный? — спросил другой парень, толстый, с белесыми, как у карела, бровями и ресницами, и ущипнул за грудь перепуганную соседку маленькой женщины.
Та взвизгнула.
— Небось муж твой — тоже из ваших? — ухмыльнулся парень, оглядывая презрительно сбившихся вместе мужчин и женщин. Если не считать женщины с младенцем и тощего седого мужчины в черном, все они тряслись от страха. Парню это нравилось.
Их было четверо, плечистых, кряжистых, с тяжелыми дубинками, охранявших дюжины полторы загнанных в угол людишек, даже не пытавшихся сопротивляться.
— Да, из наших! — с вызовом бросила маленькая женщина.
Щеки ее порозовели, глаза блестели от гнева.
— Ягодка! — ухмыльнулся парень. — А дай?ко я попробую, какова ты на щуп. Крытка, возьми у нее дитенка!
— Не смей! — выкрикнула женщина, подавшись назад. — Люди! Помогите!
В большом чадном зале харчевни раздались смешки. Симпатии посетителей были явно на стороне парней.
— А ты бога своего попроси! — крикнул кто?то. Толстый парень неожиданно с силой хлопнул женщину по лбу, а второй быстро выхватил у нее ребенка. Женщина кинулась к нему, но толстый перехватил ее, стиснул. Женщина вскрикнула, меховая шапка ее упала на пол.
Никто и не думал за нее вступиться. Во всей харчевне только один человек, сама хозяйка, Качалка, наблюдала за происходящим без одобрения. Черный священник был ее постояльцем и платил серебром. Зато и таскались к нему всякие холопы да изгои…
— Потерпим же, дети мои, — негромко сказал мужчина в черном. — Аки святые великомученики претерпели…
Женщина затихла, глядя на запеленутого в меховую муфту младенца. Парень в телогрейке, делая вид, что сейчас уронит на земляной пол, раскачивал его на ладони. А младенцу нравилось…
— Не балуй, не балуй, — бормотал толстый, тиская женщину. — Не то дрогнет у Крытки ручка — и детё твое насмерть ушибется.
— Эй, паря, не теряйся! — крикнули ему из?за стола, где пятеро местных, воев по виду, приканчивали уже дюжинный кувшин медовухи. — Задирай хрестянке подол да вали на лавку! Чай не девка, в цене не потеряет!