И, глядя на него, остались на месте восемь полоцких варягов и с полдюжины славян. В том числе несколько Свенельдовых.
— Им не поможешь, — мрачно заявил Устах. С ним никто не стал спорить. Крики на высоком берегу не смолкали, но звона оружия уже не слышалось.
Устах поглядел на Духарева. Серега уступал другу опытом, но зато соображалка у него работала лучше.
— В воду и в камыши, — сразу заявил Сергей. — Досидим до ночи — и на остров.
— А почему не сейчас? — спросил кто?то из молодых.
— Потому что ты — дурак, — спокойно ответил Устах. — Головой думай.
Степняки появились на берегу спустя несколько минут. За это время уцелевшие славяне успели спрятаться между стеблей рогоза.
Печенеги выпустили наугад с полдюжины стрел, но в воду не полезли. Там все преимущества стрелков?всадников сводились к нулю. Там один Духарев мог бы играючи порубить на мясной салат дюжину степняков.
Уцелевшие просидели в камышах до темноты… Слушая вопли истязаемых печенегами?товарищей.
У Духарева было большое искушение добраться до палачей, но он понимал: печенеги наверняка оставили часовых. Стоит только сунуться — и тут же схлопочешь стрелу. В лучшем случае. Живой, он еще успеет отомстить. Мертвый — вряд ли.
Когда стемнело, беглецы сложили боевое железо в перевернутые щиты и поплыли к Хортице.
Добрались не все, недосчитались двоих полян. Может, те утонули, а может, унесло течением.
Спустя две недели к острову подошли лодьи киевских купцов с большой охраной. У купцов, скинувшись, варяги купили малую лодью, узкую лодку с косым парусом и четырьмя парами весел.
У купцов, скинувшись, варяги купили малую лодью, узкую лодку с косым парусом и четырьмя парами весел.
Еще через две недели они бесславно вернулись в Киев, а оттуда верхами пришли к Свенельду.
Воевода, естественно, гибели отряда не обрадовался, но выживших корить не стал. А сделал соответствующие выводы. Теперь старшим он назначил Устаха, дал тому еще два десятка молодых воинов.
И четверых «оваряженных» хузар.
Для обучения степной науке.
И за эти полтора года варяги кое?чему научились. Например, не гибнуть по?дурацки. Но война есть война. Без потерь не бывает.
Глава восьмая
НОЧЬ У НЕВЕДОМОЙ РЕКИ. СОВЕТ
На песчаном берегу горел маленький костерок. Вокруг, кружком, сидели варяги. Лениво отмахивались от комаров, ждали, что скажут старшие.
На перевернутом щите стояла деревянная братина с ручками в форме лосиных голов. В братине темнел хмельной мед, хранимый именно на такой случай.
Духарев палкой поворошил костерок, проводил взглядом взлетевший сноп искр.
— Что ж, братья, — произнес он неторопливо. — Давайте думу думать, что делать будем. Есть кому что сказать?
Все тут же поглядели на Понятку. По традиции первое слово после старшего принадлежало младшему. Понятко же — самый молодой. Да и за словом за пазуху обычно не лазил. Но сейчас с речью не торопился.
Неподалеку коротко взлаяла собачонка. На зверя, не на человека.
Понятко взял братину обеими руками, отпил.
— Что делать… — медленно, с достоинством произнес он. — Мало нас. Не убережем добытого. Еще одна такая схватка — и мы биты. Все врагу достанется.
— Ну, значит, и достанется, — флегматично отозвался Рагух. — Мертвым злато без надобности.
Устах и варяги постарше поглядели на хузарина неодобрительно: обычай нарушает.
— Дай! — Древлянин Шуйка почти выхватил чашу из рук Понятки.
— Точно хузарин сказал! — выкрикнул он. — Коли степняки наедут — и так и так погибель. А пронесет лихо — будем все на угрских иноходцах красоваться! В лучшую зброю облачимся! Хоромы построим княжьи! По пять жен заведем! Пировать станем денно и нощно! Мое слово: поделить все, а там — будь что будет! Лично я слово даю Перуну ноги кровью омыть, а рот набить золотом! И Волоху — золотом! Пусть даст удачу! — Шуйка вскочил в азарте, расплескав мед. — Слышите меня, боги? Мое слово — крепкое!
— Сядь! Чего разорался? — сердито бросил древлянину Гололоб. — По воде звук далеко идет. Хочешь, чтоб тебя, окромя Перуна, еще и степняк услышал?
Шуйка сел, и Гололоб отобрал у него братину.
— Я против, чтоб злато с собой везти! — заявил он. — Степняк злато чует. Без злата безопасней.
— Ты что ж, братишка, выбросить его предлагаешь? — въедливо осведомился Рагух.
— Почему выбросить? Зароем в приметном месте. Вон хотя бы под взгорком, где истукан каменный. Как, братья?
И поглядел на своего десятника.
Духарев молчал. Ждал, как остальные отреагируют.
— Я свою долю зарывать не стану! — отрезал Щербина. — Может, тебе, Гололоб, деньги и не нужны, а у меня жена да сын с дочерью. Это что ж, я им даже гостинца не привезу?
— Щербина дело говорит! — поддержал Рагух.
— Надо же, — вполголоса сказал Устах Сергею. — Шуйка мой да Щербина, главные хузаровы нелюбезники, — с твоим Рахугом одним голосом поют. А еще говорят, что злато людей рознит!
— Доли ваши! — сердито сказал Гололоб. — Хотите — забирайте. Только ежели отымут, так это уж ваша, а не моя забота. Я за вашу жадность биться не стану!
— Ты мне покажи того, кто у меня отымет! — тут же ощерился Paxyr.
— Я его прям в брюхо стрелой попотчую!
«Дотрепались! — подумал Духарев. — Мое, ваше… Братчина, блин!»