Утром Михаил Михайлович встал мрачнее тучи — по выходным с ним это часто случалось, а после вчерашних рюмочек оно и вовсе неудивительно.
И стали все собираться в гости к матушке Галины Сергеевны. Ехать было решено двумя машинами: на одной старшее поколение, на другой — дети с внуками и невесткой. Галина Сергеевна начала раздражаться и даже покрикивать, потому что Михаил Михайлович как нарочно медлил, тянул, а матушка Галины Сергеевны ждать не любила, и ее испорченное настроение дорого всем обойдется. Особенно рассердило Галину Сергеевну то, что мужчины сели немного похмелиться. Тут уж она разгневалась всерьез, и пришлось мужьям быстренько сворачивать свои посиделки.
Когда выходили из дома, Михаил Михайлович был уже мрачнее некуда. Шел он последним и уже начал было запирать двери, как вдруг вспомнил что-то и вернулся в дом, к пущему неудовольствию супруги. Младшие спустились вниз, а Галина Сергеевна с друзьями остались ждать Мишу и второй лифт. Приехал лифт, похлопал дверями и уехал. И еще раз приехал и снова уехал, а Миша все не появлялся.
Потерявшая терпение Галина Сергеевна резко распахнула дверь и позвала мужа, однако ответом ей была тишина. Странная тишина, какая-то неживая. Тогда Галина Сергеевна влетела в квартиру с возмущенным возгласом на устах, а гости благоразумно остались на площадке. Но голос в квартире становился все более растерянным и встревоженным, и в конце концов обеспокоенные друзья осмелились заглянуть в дверь.
Но голос в квартире становился все более растерянным и встревоженным, и в конце концов обеспокоенные друзья осмелились заглянуть в дверь. Из глубины холла появилась Галина Сергеевна и придушенным голосом произнесла:
— Миши нигде нет!
— Что за глупости! — не поняли друзья. — Куда он мог деться?
Однако ни на ласковые, ни на возмущенные, ни на испуганные призывы никто не отозвался. И найти Михаила Михайловича (или — страшно выговорить — его тело!) нигде не удалось. Вернули с дороги детей, все перепроверили еще раз. Потом вызывали милицию, звонили в службу безопасности на работу к Михаилу Михайловичу, даже в справочную службу по несчастным случаям — но все усилия оказались тщетны. Михаил Михайлович исчез бесследно.
Соня
Утром первого пасхального дня Соня, радуясь теплу, открыла балконную дверь. Солнце светило как оглашенное, пахло талой водой, и все было синим от бездонного неба. Стояла в солнечном квадрате, всей кожей чувствовала живой ветер и горячий свет, напитывалась предчувствием предстоящего лета. Настоявшись всласть, отошла от балкона и осмотрела комнату. Доска для виндсерфинга, прислоненная около гардероба, чтобы не забыть в зимней вате о настоящей жизни, блестела на солнце как мокрая. Скоро уже можно будет ехать на водохранилище. Соня подошла к доске и потрогала рукой глянцевую поверхность. Уже совсем скоро!
И тут у нее за спиной кто-то вздохнул.
Обливаясь холодом, следуя за оборвавшимся сердцем, резко крутанулась на пятках испуганная Соня.
И увидела на балконе сконфуженного мужичка своих лет, в костюме и галстуке набекрень, застывшего в нелепом полупоклоне.
— Простите, девушка, — промямлил мужик, причем от него потянуло основательным перегаром, — можно я выйду через вашу квартиру?
Был он смешной и совсем не опасный.
— Проходите, — с недоумением сказала Соня, — а как вы сюда попали?
— Я? А я с соседнего балкона, знаете, вот оттуда, — и махнул рукой в сторону стены, — от соседки вашей. Такая, знаете, история глупая, — он замялся, — как в анекдоте: возвращается муж из командировки… Да, — продолжил он уже увереннее, — возвращается муж из командировки, а там я, — и он снова сконфузился, — так можно я пройду, выручите, бога ради, извините!
— Да идите, пожалуйста, — сказала Соня и боком повернулась, словно указывая направление, куда идти. «Вот, действительно, любви все возрасты покорны, — подумала она. — Седина в голову, бес в ребро, или как там говорят? Ему ведь лет пятьдесят, наверное. Интересно, а эта соседка молодая или как он?»
Мужик протиснулся в комнату, причем шел нерешительно, словно опасаясь, что из квартиры нет выхода.
Сделал несколько шагов в сторону Сони и остановился, уставившись сначала на нее, а потом, смутившись, перевел взгляд на доску.
— Что это? — спросил он. — На гладильную доску не похоже.
Соню его невежество рассмешило до глубины души, да и вся ситуация настраивала на веселье: солнце, незадачливый любовник на балконе, она сама в роли спасительницы и покровительницы влюбленных.
— Гладильная доска? Нет, конечно, это доска для виндсерфинга.
— Для серфинга? Это вот как эти, на волнах ездят, а сверху тоже волна ш-ш-ш, — он руками вдруг показал, как это волна накрывает серфингиста сверху.
— Да нет же, с волной это просто серфинг, у нас так кататься негде. А это для виндсерфинга, под парусом.
— А парус где? — с любопытством спросил мужик.
— Парус отдельно. Вот сюда крепится, видите, — и она показала пальцем.
— А вы во всем этом разбираетесь?
— Ну в общем да, я люблю.
— А вы во всем этом разбираетесь?
— Ну в общем да, я люблю.
— А где?
— На водохранилище езжу.
— А меня можете научить?
Так все и началось. Тогда разговор окончился чаепитием, причем странный любовник, казалось, совсем забыл о своих неприятностях и от души наслаждался происходящим. На следующий день он пришел снова, принес тортик и розочку — как бы в благодарность за спасение, — и наплел какую-то историю о потерянных документах, попросился переночевать. Соня удивилась и посмеялась про себя, ну типичное «спасибо вам, девушка, за спасение, а розочку возьмите, а чаем с моим тортиком не угостите, а то переночевать негде», детский сад, штаны на лямках, но почему-то его пустила. Оказалось, он ушел от жены. И жить ему негде, и паспорт потерял.