Сумерки опустились, а подружка моя шагала вперед все так же неустрашимо. Она очень устала, но останавливаться не желала — а может, просто боялась. Лес давным-давно перестал быть знакомым, каждая ветка превратилась в когтистую лапу, и даже ослепительно-победительный бант поблек, будто цветок без воды.
— Нас найдут и спасут, — говорил я.
Марта возражала мне с особенным удовольствием:
— Нас никогда не найдут! Ни-ког-да! — подчеркивала слово и проводила языком по губам, будто собиралась съесть кого-то… меня?
Даже в полутьме я видел ее ликование.
Меня лишь отругали, Марту же заперли в комнате на целых четыре дня. Когда нас искали, прочесали весь лес до реки и хотели переправляться на ту сторону, а еще искать тела вниз по течению. Взрослые сначала думали, мы заблудились, потом — что нас украли цыгане, потом вспомнили, что намедни в окрестностях видели странного помешанного бродягу…
Мои родители считали Марту виновницей. Меня это огорчало — ведь я сам, добровольно пошел за ней и не испугался в темном лесу… по крайней мере, не очень боялся. А теперь она сидит под замком, мне же все улыбаются как ни в чем не бывало.
Наконец ее выпустили.
Подружка моя вовсе не выглядела раскаявшейся или поникшей. Только стала задумчивей и отказывалась играть в жмурки или кататься на качелях; забывала ловить мяч, останавливаясь с поднятыми руками и глядя на что-то, мне недоступное.
— Ничего не выходит, — сказала Марта. Стрекот заполнял сад, пахло сладко и умиротворяющее. — Я пыталась. Думала, они отстанут от меня…
— Кто?
— Они… помнишь, я говорила? Там, в лесу, я чувствовала их дыхание, видела горящие глаза. Зачем только нас отыскали!
— Неужели ты правда хотела, чтобы тебя сожрали в чаще? — меня передернуло, как наяву я увидел горку белых костей под кустом, непроходимую глушь, услышал зловещие крики совы…
— Если бы удалось не испугаться, они бы лопнули как мыльные пузыри!
— Но ты же боялась.
— Я думала о подземной стране, об огромных бабочках, у них крылья как радуга. Я стала бы там королевой!
— А родители?
— Что родители. Они — здесь, — равнодушно сказала моя подружка. — И знают, кто за мной охотится. Наверное, даже видят.
— Но они тебя любят! — В этом я не был уверен, но когда меня ругали мама и папа, потом всегда следовало: «Мы же любим тебя, все для твоего же блага!»
— Может быть. Но им приятней будет, если однажды меня заберут те, голодные, чем увидеть летящей в золотой короне под облаками. Потому что хорошие девочки так себя не ведут. Хорошие не летают, а чинно ходят, приседают перед старшими и не роняют варенье на платье. А когда за мной явится посланец с луны или из подземного королевства, он даже не заметит ваз и тарелок и перебьет все до одной. Представляешь гору осколков? Родители боятся этого больше всего на свете.
— А я? Я хочу играть с тобой вместе.
— А я? Я хочу играть с тобой вместе. Даже в лес ходить, если надо!
— Ты тоже не веришь в лунных кузнечиков, — Марта вздохнула, запустила персиковой косточкой в изгородь.
Когда в близлежащий городок приехал цирк, Марту простили окончательно: мои родители уговорили соседей не сердиться на непутевую дочь. Нас обещали свозить на представление, а старших интересовала ярмарка.
В этот вечер я приболел и не выходил из комнаты, предвкушая завтрашнее удовольствие.
Всю ночь мне снились акробаты, гибкие, будто жгуты из резины, тигры, похожие на зубастых бескрылых ос, танцовщицы на проволоке, держащие в руках крошечные зонтики из разноцветной фольги.
После завтрака, после ненавистного горячего молока подружка забралась в мою комнату через окно. Она редко так поступала — только когда хотела поделиться чем-то особенным и не желала ждать ни минуты. Мне пришло в голову: если ее увидят, все опять рассердятся. Но уже было поздно, девочка подтянулась и перевалилась через подоконник, не боясь ушибиться.
— Я расскажу тебя тайну, — Марта склонилась ко мне, глаза ее блестели, щеки раскраснелись. — Сегодня в зеркале я видела тех. Они подкрадывались сзади, думая, что я ничего не замечу. Но персики шепнули мне волшебное слово, теперь я ничего не боюсь! Ты рад за меня?
Я очень хотел обрадоваться, но мне стало так грустно, как не было никогда. И даже страшные существа, крадущиеся в зеркале за Мартой, не испугали.
— А что за волшебное слово? — спросил я, чтобы развеять грусть. Но моя подружка загадочно улыбнулась:
— Я скажу тебе после. Может быть. А может, и не скажу, но ты все равно поймешь. Только это секрет, понимаешь?
Потом ее позвали одеваться. В бледно-розовом платье с кружевным передничком подружка моя напоминала сахарную вату на палочке, а не живую, бойкую девочку.
За нами приехали родственники родителей Марты, на широкой и длинной машине. Сухопарые и вежливые, они близоруко щурились, разглядывая нас сквозь толстые стекла очков, и казалось, были удивлены тем, что дети прилично одеты, не кусаются и не бросаются грязью.
Уже по дороге к автомобилю Марта воскликнула, что забыла нечто очень важное, и помчалась назад, по квадратикам плитки и вверх по ступенькам крыльца. Миг — и она уже держится за ручку входной двери, еще миг — исчезает за дверью.