«Ты бы лучше попридержал язык.
Они ведь тебе добра желают».
Эрагон тяжко вздохнул и промолчал, стараясь подавить охватившее его смущение.
«Значит, и ты с ними согласна?» — спросил он Сапфиру.
«Мне кажется, Эрагон, ты просто переполнен любовью, но пока не нашёл того, кто мог бы ответить тебе взаимностью. Но я не вижу в этом ничего постыдного».
Это был откровенный ответ. Эрагон помолчал и спросил, слегка запинаясь:
«А ты скоро вернёшься?»
«Я уже возвращаюсь».
И тут Эрагон заметил, что эльф и гном внимательно наблюдают за ним.
— Я благодарен вам за заботу, — сказал он им, стараясь держать себя в руках, — но мне все же хотелось бы получить ответ на свой вопрос.
И Лифаэн, хоть и не сразу, ответил:
— Арья ещё молода. Она родилась всего за год до уничтожения Всадников.
«Целых сто лет назад!» Эрагон ожидал услышать нечто подобное, но все же слова Лифаэна ошеломили его. Он очень старался не выдать себя, но его приводила в ужас мысль о том, что внуки Арьи могли бы оказаться старше, чем он! Чтобы отвлечься, он сказал Лифаэну:
— Вот ты упомянул, что люди открыли для себя Алагейзию восемьсот лет назад, а Бром говорил, что люди прибыли туда через триста лет после создания ордена Всадников. Но ведь орден был создан несколько тысячелетий назад, верно?
— Две тысячи семьсот лет и четыре года, по нашим подсчётам, — сообщил Орик. — Бром отчасти прав, если, конечно, считать один?единственный корабль с двадцатью воинами на борту «первой высадкой людей в Алагейзии». Тот корабль причалил к берегу на юге, в тех краях, где теперь находится Сурда. Они стали обследовать эту местность, и мы встретились с ними и обменялись дарами; а потом они уплыли, и в течение почти двух тысячелетий никто из людей в Алагейзии не появлялся — до тех пор, пока король Паланкар не прибыл туда с целым флотом. К тому времени у людей почти не сохранилось воспоминаний о той встрече с гномами; разве что весьма невнятные и неприятные истории о волосатых горных жителях, которые по ночам охотятся на детишек и уносят их в свои подземные норы. Фу!
— А ты знаешь, откуда Паланкар прибыл в Алагейзию? — спросил у него Эрагон.
Орик нахмурился, покусал кончик уса и покачал головой:
— В наших летописях говорится лишь, что родина его находилась далеко на юге, за Беорскими горами, а причиной его исхода оттуда послужили война и голод.
Эти слова привели Эрагона в страшное возбуждение.
— Значит, — воскликнул он, — на юге могут быть ещё какие?то страны и народы, которые могли бы помочь нам в борьбе против Гальбаторикса!
— Возможно, — сказал Орик. — Но их будет довольно?таки трудно отыскать, даже верхом на драконе. И я сильно сомневаюсь, что их жители говорят на том же языке, что и ты. Да и захотят ли они нам помогать? Что вардены могут предложить другому государству в обмен на помощь? Кроме того, даже из Фартхен Дура в Урубаен трудно переправить войска, так сложны для перехода тамошние горные тропы; а южные края отделяют от нас тысячи миль таких вот непроходимых горных троп.
— Ты даже не думай о том, чтобы отправиться на поиски. Сейчас мы никак не можем тебя отпустить, ведь ты нам так нужен, — сказал Лифаэн.
— И все же я… — начал Эрагон и умолк, увидев над рекой Сапфиру, которую преследовала целая стая разъярённых воробьёв и чёрных дроздов. Птицы, настроенные весьма воинственно, во что бы то ни стало намерены были отогнать дракониху подальше от своих гнёзд. Кроны деревьев так и звенели от их возмущённого крика и писка.
Лифаэн, сияя, воскликнул:
— Ну, разве она не великолепна?! Вы только посмотрите, как отливает в солнечных лучах её чешуя! Что в сравнении с нею все сокровища мира?
Примерно такие же восторженные возгласы доносились и с другой лодки — из уст Нари.
— Нет, эти эльфы совершенно невыносимы! — пробурчал в бороду Орик. И Эрагон с трудом подавил улыбку, хотя в душе разделял мнение гнома. Но эльфам, казалось, никогда не надоест хвалить Сапфиру и громко восхищаться ею.
«He вижу ничего плохого в нескольких комплиментах», — прочитав мысли Эрагона, строптиво заявила Сапфира и с жутким плеском шлёпнулась в воду, тут же погрузившись с головой и вынырнув только для того, чтобы подбросить в воздух невольно нырнувшего вместе с нею воробышка.
«Ну, естественно! Что же плохого в таких искренних похвалах твоим достоинствам?» — откликнулся Эрагон.
Сапфира снова нырнула, и со дна реки до него донёсся её обиженный голос:
«Это что же, сарказм?»
Эрагон хихикнул и решил оставить этот вопрос без ответа. Посмотрев в сторону второй лодки, он заметил, что теперь гребёт Арья — спина идеально прямая, лицо невозмутимое. Она гребла легко и точно летела сквозь пронизанную солнечными лучами лёгкую тень, которую отбрасывали могучие сосны с поросшими мхом стволами. Но, несмотря на солнечный свет, сама Арья выглядела на редкость мрачной. Эрагону даже захотелось её утешить.
— Лифаэн, — тихо спросил он, стараясь, чтобы не услышал Орик, — а почему Арья… столь печальна? Ты…
И он не договорил, заметив, как напряглись плечи эльфа под зеленовато?коричневой туникой. Лифаэн ответил ему, но еле слышно, так что Эрагон с трудом разобрал его слова: