Перед Эрагоном мелькало множество образов, он соприкасался с невероятным сплетением самых различных чувств, и порой ему казалось, что он совершенно потерял ориентацию. Он видел детство Гарцвога, проведённое среди соплеменников в жалком селении глубоко в горах Спайна; видел, как мать расчёсывает ему волосы широким гребнем из рога оленя и что?то тихо напевает при этом; видел, как он начинает охотиться на оленей и другую дичь — без оружия, голыми руками; как он растёт, делается все сильнее, и, наконец, становится ясно, что в его жилах течёт кровь самых сильных из его предков, настоящих куллов; рост его достигает восьми с лишним футов, и в боях он одерживает победу за победой; и после десятков схваток и очередной славной победы он отправляется далеко от родного селения, чтоб стать знаменитым и получить право на продолжение рода.
Эрагон видел, как постепенно мужал Гарцвог и как он постепенно овладевал наукой ненависти, недоверия и страха. Да?да, страха! Ибо страх всегда был проклятием его племени. Затем в памяти кулла всплыла битва при Фартхен Дуре — понимание того, что Дурза их просто подло использовал, и крушение хрупкой надежды на то, что удастся, забыв старую вражду, устано?806 вить дружеские отношения с варденами и добиться падения Гальбаторикса. Но ни единого намёка на то, что Гарцвог лжёт, Эрагон так и не ощутил.
Не веря самому себе, Эрагон решил потом ещё немного подумать над тем, что только что узнал, а пока прощупал по очереди мысли трех других ургалов и обнаружил полное подтверждение тому, что прочёл в душе Гарцвога. Ургалы не делали ни малейших попыток скрыть, что когда?то убивали людей. Ведь они делали это по приказу Дурзы, а в те времена проклятый шейд обладал над ними полной властью. Не скрывали они и того, что порой сражались с людьми из?за земли или источника пропитания. Ими владела одна и вполне понятная мысль: «Сделать все, что необходимо для обеспечения наших семей и нашего племени».
Когда Эрагон завершил чтение их мыслей, он уже хорошо понимал, что эти ургалы по?своему не менее благородны, чем эльфийские принцы, а великан Гарцвог — даже при полном отсутствии образования — прирождённый военачальник и талантливый философ, не хуже самого Оромиса. «Во всяком случае, — сказал Эрагон Сапфире, — соображает он, пожалуй, лучше меня!» И, обнажив горло в знак уважения, он повернулся к куллу и громко сказал:
— Нар Гарцвог! — Он только сейчас понял, что слово «нар» — это выражение глубочайшего уважения, а также своеобразный и очень высокий титул среди ургалов. — Я горд, что ты будешь сражаться со мною рядом. Можешь передать Херндалл, что, пока ургалы держат данное ими слово и являются союзниками варденов, и я не пойду против вас. — Эрагон очень сомневался, что сможет когда?нибудь по?настоящему полюбить ур?гала, однако же его совсем ещё недавно неколебимые предубеждения против них были сейчас полностью разрушены, и он полностью доверял своему новому отношению к этой непонятной расе.
Сапфира лизнула его колючим языком по плечу так, что даже броня его зазвенела, и ласково сказала:
«Молодец! Я рада, что у тебя хватило мужества признать свои ошибки».
«Боюсь, я выглядел бы полным глупцом, если бы продолжал упорствовать», — признался Эрагон.
«Смотри?ка, малыш, как мудро ты заговорил!»
Несмотря на явную насмешку в её голосе, Эрагон понял, как рада дракониха тому, что он сумел пересилить себя. А Гарцвог, выступив вперёд, прогудел:
— Ещё раз хочу отметить, Огненный Меч: мы перед тобой в долгу! — И все четверо ургалов прижали кулаки к своим выступающим бараньим лбам.
Когда Эрагон явился к Насуаде, он мог бы поклясться, что больше всего ей хочется немедленно узнать, что удалось узнать в мыслях ургалов, однако она сдержала себя и сказала лишь:
— Ну, что же, очень хорошо. Раз все улажено, не стану тебя задерживать, Эрагон. Мне пора идти. В случае крайней необходимости мои приказы тебе будет передавать Трианна. — С этими словами Насуада решительно вышла из шатра и мгновенно растворилась в темноте.
Эрагон устроился рядом с Сапфирой, и к ним тут же подсел Орик.
— А все?таки хорошо, что мы, гномы, тоже будем рядом! Уж мы за этими куллами присмотрим! Как ястребы будем следить! Уж мы не допустим, чтоб они тебе удар в спину нанесли. Пусть только попробуют! Мы им живо поджилки перережем!
— Что?то ты уж больно грозно настроен, — усмехнулся Эрагон. — А мне казалось, что ты вполне согласен с Насуадой насчёт того, чтобы прибегнуть к помощи ургалов.
— Так ведь это вовсе не значит, что я им до конца доверяю или желаю с ними бок о бок сражаться!
Эрагон улыбнулся и не стал продолжать; совершенно бессмысленно убеждать Орика в том, что ургалы отнюдь не чудовища или ненасытные убийцы, ведь и сам он, Эрагон, ещё совсем недавно считал так, пока не прочёл их сокровенные мысли.
Пусть только попробуют! Мы им живо поджилки перережем!
— Что?то ты уж больно грозно настроен, — усмехнулся Эрагон. — А мне казалось, что ты вполне согласен с Насуадой насчёт того, чтобы прибегнуть к помощи ургалов.
— Так ведь это вовсе не значит, что я им до конца доверяю или желаю с ними бок о бок сражаться!