Эрагон нащупал край тонкой мембраны, спрятанной в стволе дерева, и приготовился перепрыгнуть через люк, чтобы закрепить мембрану. Если поскользнёшься, мельком подумалось ему, костей не соберёшь.
«Погоди», — остановила его Сапфира.
Она сползла с «постамента», на котором спала, и протянула свой шипастый хвост вдоль входного отверстия так, чтобы Эрагон мог держаться за него, как за поручень.
Что было сил натягивая мембрану одной рукой, а второй цепляясь за шипы на хвосте Сапфиры, Эрагон стал постепенно закрывать люк, преодолевая сопротивление ветра. Перебравшись через отверстие, он смог действовать уже обеими руками, и в итоге ему удалось дотянуть край мембраны до паза и закрепить его.
В комнате сразу стало тихо.
Лёгкая «дверца» выгнулась пузырём под порывами разгневанной стихии, но поддаваться и не думала.
«А все?таки удивительные вещи умеют делать эти эльфы!» — сказал Эрагон Сапфире.
Сапфира не ответила. Склонив голову набок, она прислушалась, резко выпрямилась, почти коснувшись потолка, и посоветовала:
«Ты бы лучше и в кабинете люк закрыл, пока там все в щепы не разнесло».
Сапфира не ответила. Склонив голову набок, она прислушалась, резко выпрямилась, почти коснувшись потолка, и посоветовала:
«Ты бы лучше и в кабинете люк закрыл, пока там все в щепы не разнесло».
Эрагон бросился к лестнице, но дерево так качнулось, что он сорвался со ступеньки и упал, больно ударившись коленом.
— Вот проклятие!
В кабинете буря хозяйничала вовсю; листы бумаги и перья летали, как живые, так что Эрагону пришлось прикрывать лицо и голову руками.
Он попытался закрыть люк без помощи Сапфиры, приналёг, и тут же проклятая боль, бесконечная, безжалостная, отупляющая, пронзила ему спину.
Он так вскрикнул, что мгновенно охрип. Перед глазами замелькали красно?жёлтые вспышки, потом их сменила чернота, и он завалился на бок, слыша, как внизу Сапфира воет от отчаяния, поскольку лесенка была слишком узкой для неё, а ветер снаружи — слишком сильным, и она никак не могла к нему пробраться. Потом мысленная связь с Сапфирой вдруг стала слабеть, и Эрагон рухнул в уже поджидавшую его тьму, как в избавление от мучительных страданий.
Когда он очнулся, во рту был противный кислый вкус. Он не знал, сколько времени пролежал без чувств на полу, но руки и ноги страшно затекли от длительного пребывания в неудобной позе. Буря все ещё сотрясала дерево; теперь к ней прибавился ещё и мощный ливень; дождевые капли грохотали по крыше дома с той же силой, что и кровь у Эрагона в висках.
«Сапфира, ты где?..» — мысленно окликнул он дра?кониху.
«Я здесь! Ты можешь подняться?»
«Сейчас попробую».
Голова у него слишком сильно кружилась от слабости, и устоять на раскачивающемся полу ему оказалось трудно. Он опустился на четвереньки и пополз к лестнице, перебираясь со ступеньки на ступеньку и морщась при каждом движении. На середине пути он встретился с Сапфирой; дракониха умудрилась просунуть голову невероятно глубоко в узкий лаз и от отчаяния грызла деревянные ступени.
«Малыш…» Она лизнула ему руку кончиком шершавого языка, и он улыбнулся. Потом она, выгибая шею, попыталась втянуть голову обратно, но ей это не удалось.
«Что случилось?»
«Я застряла».
«Ты за…» Эрагон не сумел удержаться и рассмеялся, хотя ему все ещё было очень больно. Ситуация складывалась совсем уж дурацкая.
Сапфира сердито фыркнула и дёрнулась всем телом; дерево затряслось, Эрагон упал и скатился с лестницы. А дракониха, точно вдруг лишившись сил, уронила голову и, тяжело дыша, гневно потребовала:
«Ну, что ты ухмыляешься, как глупый лис! Лучше помоги!»
С трудом сдерживая смех, Эрагон упёрся ногой в её нос и толкнул изо всех сил. Сапфира, извиваясь всем телом, тщетно пыталась вырваться из западни, но сделать это сумела лишь минут через десять. И только тогда Эрагон увидел, что она сотворила с лестницей. Он даже застонал от огорчения. Её чешуи глубоко врезались в кору дерева и изуродовали созданный эльфами изящный рисунок.
«Уф! — фыркнула Сафпира. — Ничего себе! А все ты виноват! Ничего, надеюсь, эльфы тебя простят. Для тебя они на что угодно готовы — даже день и ночь петь эти любовные баллады, сочинённые гномами, стоит только попросить».
Эрагон прилёг рядом с Сапфирой, прижавшись к её тёплому животу и слушая рёв бури за стенами. Широкая мембрана, закрывавшая вход, просвечивала насквозь, когда в небе вспыхивали зигзаги молний.
«Как ты думаешь, который теперь час?» — спросил он.
«Время ещё есть. До нашей встречи с Оромисом и Глаэдром ещё несколько часов, так что ты поспи, а я буду на страже».
И Эрагон действительно уснул, несмотря на тошнотворную качку.
ЗАЧЕМ ТЫ СРАЖАЕШЬСЯ?
Будильник, который дал ему Оромис, гудел, как гигантский шмель. Эрагон раздражённо прихлопнул его ладонью.
Разбитое колено опухло; на нем расползался багровый синяк. Во всем теле ещё чувствовались отголоски вчерашнего болевого приступа, а после эльфийской гимнастики «змея и журавль» ныли все мышцы. К тому же Эрагон охрип; из горла способен был вырваться лишь жалкий шёпот. Но больше всего его тревожило то, что нанесённая Дурзой рана никак не желает заживать, а значит, боли будут повторяться. От подобной перспективы Эрагона даже слегка затошнило.