Кот трагически мяукнул, и Анжела, подняв от котла глаза, посмотрела на Эрагона. Её вьющиеся волосы грозовым облаком окутывали блестевшее от пота лицо. Смотрела она довольно хмуро, отчего лицо, подсвеченное снизу трепещущим зелёным пламенем, казалось физиономией призрака или вампира.
— Вернулся, значит!
— Вернулся, — отвечал Эрагон.
— И это все, что ты можешь сказать? Эльву уже видел? Видел, что ты с бедной девочкой сотворил?
— Да. И я уже…
— Уже! — вскричала Анжела. — Ишь, немногословный какой! Столько времени просидел в Эллесмере, учился, учился у эльфов, а только и научился «да» или «нет» отвечать! Ну и тупица же ты, скажу я тебе! Любой болван, сотворивший такое, заслуживает…
И Эрагон, сцепив за спиной руки, долго и терпеливо выслушивал перечень тех кар — описанных Анжелой весьма конкретно и даже изобретательно, — которые следовало бы обрушить на его голову. В гневе своём она умудрилась даже высказать весьма гнусный намёк на то, что одна из прабабок Эрагона, видно, совокуплялась с ургалом, что теперь, естественно, и сказывается.
Любого другого, кто осмелился бы так оскорбить его, Эрагон незамедлительно вызвал бы на дуэль, но Анжелу он слушал молча, безропотно решив дать ей до конца излить все мрачные пророчества относительно того ужасного будущего, которое неизбежно его ожидает. Ярость и гнев Анжелы он считал вполне оправданными: он ведь действительно совершил страшную ошибку.
Когда травница наконец замолчала, чтобы перевести дыхание, он заметил:
— Ты совершенно права. И я непременно постараюсь снять чары, как только битва будет закончена.
Анжела три раза моргнула и снова уставилась на него неподвижными глазами; рот у неё был вопросительно полуоткрыт, но вопрос свой она задала не сразу. Подозрительно прищурившись, она спросила:
— Это ты говоришь, просто чтоб меня успокоить?
— Вовсе нет.
— Неужели ты действительно хочешь попытаться снять с Эльвы заклятие? Я всегда считала такие заклятия необратимыми.
— Эльфы открыли мне много нового в искусстве владения магией.
— Ах, вот как? Ну что ж… Это хорошо, если тебе удастся решить столь трудную задачу. — И Анжела вдруг широко улыбнулась. Затем подошла к Сапфире и похлопала её по плечу, точно лошадь: — Рада тебя видеть, Сапфира. А ты здорово подросла!
«И я тебе рада, Анжела».
Анжела, совершенно успокоившись, вновь вернулась к своему вареву, и только тогда Эрагон решился заметить:
— Ну и тираду ты мне выдала! Должен признаться, она произвела на меня огромное впечатление.
— И на том спасибо. Я над своей речью несколько месяцев трудилась! Жаль, что ты до конца не дослушал, тогда уж точно на всю жизнь запомнил бы каждое слово! Но, если хочешь, я могу повторить все целиком, и ты…
— Нет уж, спасибо! Лучше не надо. Мне и так вполне хватило. Могу себе представить, что ты там ещё насочиняла! — И он, искоса глянув на Анжелу, заметил: — А ты вроде и не удивлена ничуть тем, как я переменился?
— Я давно это знаю — у меня свои осведомители имеются. — Она пожала плечами. — Должна отметить, что изменился ты к лучшему. Раньше ты был — как бы это помягче выразиться? — несколько недоделанным.
— Это правда, — согласился Эрагон и, мотнув головой в сторону развешанных пучков трав и грибов, спросил: — Что ты хочешь из них приготовить?
— Есть у меня один рецепт… Мой собственный. Я его в порядке эксперимента опробовать хочу.
— А?а?а, — озадаченно протянул Эрагон, изучая разноцветные пятнышки на шляпке мухомора, висевшего перед ним. Потом вдруг спросил: — Так тебе удалось выяснить, существуют жабы или нет?
— Как ни странно, удалось! По всей вероятности, все жабы — это лягушки, но не все лягушки — жабы. И в этом смысле жаб как таковых на самом деле не существует! А это означает, что я с самого начала была права! — Анжела, явно с трудом прервав свои словоизлияния, схватила кружку со стоявшей рядом скамьи и протянула её Эрагону.
— Вот, выпей?ка чашечку чаю!
Эрагон посмотрел на ядовитые растения, на грибы, развешанные вокруг, на открытое улыбающееся лицо Анжелы и с благодарностью принял кружку, пробормотав себе под нос — чтоб не услышала травница! — три заклятия, помогающие выявить яд. И только убедившись, что чай не отравлен, он осмелился сделать первый глоток. Чай оказался просто превосходным на вкус, но Эрагон так и не смог определить, из каких трав он заварен.
Солембум тем временем неслышно подобрался к Сапфире и, выгнув спинку, принялся тереться о её лапу, мурлыча, как самый обыкновенный кот. Выгнув шею, дракониха нагнулась и кончиком носа ласково погладила Солембума по спине, а потом сообщила ему:
«А в Эллесмере я встретила кое?кого из твоих знакомых».
Выгнув шею, дракониха нагнулась и кончиком носа ласково погладила Солембума по спине, а потом сообщила ему:
«А в Эллесмере я встретила кое?кого из твоих знакомых».
Солембум тут же перестал тереться и насторожился:
«Это кого же?»
«Её зовут Быстрая Лапа, или Танцующая во Сне, или просто Мод».
Золотистые глаза Солембума расширились, он издал горловое «мур?р?р?р» и принялся тереться о лапу Сапфиры с ещё большим усердием.
А Эрагон с Анжелой вели тем временем совсем иной разговор. Узнав, что Эрагон уже успел переговорить с Насуадой, Арьей и королём Оррином, Анжела спросила: