И тут Эрагон отчётливо почувствовал, что кто?то пытается установить с ним мысленную связь, причём этот «кто?то» прекрасно знал, что сломить его защитные барьеры будет непросто, но тем не менее шёл напролом; от его попыток веяло холодом и точным расчётом. Это становилось опасно, и Эрагон, внимательно вглядевшись в затенённые глубины шатра, увидел там маленькую черноволосую девочку. Этот ребёнок отчего?то казался ему знакомым… И он вспомнил: наблюдая за Насуадой в магический кристалл из Эллесмеры, он заметил рядом с нею эту темноволосую, синеглазую малышку. Да, это, несомненно, была она. Девчушка в упор посмотрела на него своими невероятными глазищами и совершенно по?взрослому произнесла:
— Приветствую тебя, Губитель Шейдов! Приветствую тебя, Сапфира!
Эрагон вздрогнул: у этой крошки был голос совершенно взрослого, умудрённого жизнью человека! Облизав внезапно пересохшие губы, он спросил:
— Ты кто?
Девочка молча откинула со лба густые тёмные пряди, и Эрагон увидел у неё на челе точно такой же серебристо?белый гедвёй игнасия, как у него самого на ладони. Только тут он догадался, кто эта девочка.
Все вокруг застыли в полном безмолвии, когда Эрагон пошёл прямо к девочке, а Сапфира, аккуратно просунувшись в шатёр, последовала за ним. Опустившись на колено, Эрагон взял малышку за правую руку и почувствовал, что кожа её горит огнём, словно её пожирает лихорадка. Девочка не сопротивлялась; её ручонка безвольно лежала у него в ладонях, и Эрагон произнёс на древнем языке — прибавив ещё и мысленное послание, чтобы она лучше поняла его чувства:
— Я очень виноват перед тобой! Простишь ли ты меня за то, что я с тобой сделал?
Выражение синих глаз смягчилось; девочка наклонилась, поцеловала Эрагона в лоб и прошептала:
— Да, я тебя прощаю.
Девочка не сопротивлялась; её ручонка безвольно лежала у него в ладонях, и Эрагон произнёс на древнем языке — прибавив ещё и мысленное послание, чтобы она лучше поняла его чувства:
— Я очень виноват перед тобой! Простишь ли ты меня за то, что я с тобой сделал?
Выражение синих глаз смягчилось; девочка наклонилась, поцеловала Эрагона в лоб и прошептала:
— Да, я тебя прощаю. — Впервые голос её звучал соответственно возрасту. — Разве я могла бы не простить тебя? Когда вы с Сапфирой создали меня такой, какая я теперь, то наверняка не желали мне зла. Я это знаю совершенно точно. А потому прощаю тебя. И все же пусть память об этом по?прежнему бередит твою совесть: ведь ты обрёк меня на ужасные муки — я чувствую страдания всего окружающего меня мира! Вот и сейчас твоё «благословение» заставляет меня бежать на помощь человеку, только что сильно порезавшему себе руку; меня призывает также молодой знаменосец, который сломал себе палец, попав рукой в спицы колёса; я слышу призывы и многих других, кто ранен, болен или только ещё получит увечье… О, это поистине нелегко! Я лишь ценой огромных усилий сдерживаю подобные желания немедленно броситься на помощь. Мало того, мне тяжело, даже если я сознательно причиню кому?то беспокойство, вызову у кого?то тревогу — вот как у тебя сейчас… Я задыхаюсь от сострадания, я даже ночью спать не могу… Вот что дало мне твоё «благословение», Ар?гетлам! — Голос её постепенно окреп, и в нем, как прежде, зазвучали горечь и насмешка.
Сапфира, просунув голову между ними, ласково коснулась носом знака на лбу девочки: «Успокойся, маленький эльфийский подкидыш, утиши гнев, что кипит в твоём сердечке!»
— Тебе вовсе не обязательно весь век прожить с моим невольным проклятием, — сказал Эрагон. — Эльфы научили меня, как снимать подобные чары, и я надеюсь, что смогу освободить тебя от столь сомнительного дара. Это нелегко, но вполне возможно.
На секунду девочка, казалось, полностью утратила своё потрясающее самообладание. Она тихонько ахнула, рука её задрожала, на глазах блеснули слезы, но ей удивительно быстро удалось справиться с собой и спрятать свои истинные чувства под циничной усмешкой:
— Там видно будет! Во всяком случае, я не советую тебе пробовать изменить мою сущность до сражения.
— Но я мог бы избавить тебя от страданий!
— И истратить слишком много сил — а от твоих сил, от твоих способностей и умений зависит сейчас наше общее спасение. Это действительно так: сейчас ты для всех нас гораздо важнее, чем я. — По лицу её скользнула лукавая улыбка. — К тому же, если ты сейчас снимешь с меня своё заклятие, то я уже не смогу помочь никому из варденов, даже если им будет грозить самая непосредственная опасность. Ты же не хочешь, чтобы из?за этого погибла, например, Насуада?
— Нет, конечно! — Эрагон долго молчал, обдумывая слова Эльвы, потом сказал: — Хорошо, мы немного подождём. Но клянусь тебе: если мы победим, я все исправлю сразу же после сражения!
Девочка склонила голову к плечу и с улыбкой посмотрела на него:
— Ладно, Всадник, я запомню твоё обещание.
А Насуада, привстав с кресла, взволнованно воскликнула:
— Это ведь Эльва спасла меня в Абероне от подосланного убийцы!
— Вот как? В таком случае мой долг перед тобой, Эльва, ещё более возрастает… Ведь ты спасла жизнь моего сюзерена!
— А теперь, — сказала Насуада, — идёмте: я представлю вас королю Оррину и его советникам. Ты, Орик, не был прежде знаком с ним?