— Да, такие способы существуют. Но, чтобы они подействовали, применять их должен ты сам. Однако отпускать вас с Сапфирой отсюда сейчас никак нельзя. Да ты и не владеешь пока магическим искусством в должной степени, чтобы этим способом воспользоваться. Даже при самых благоприятных условиях остатки наложенного тобой заклятия все равно будут вечно преследовать эту бедную малышку. Такова сила древнего языка. — Оромис помолчал. — Я вижу, ты понимаешь всю серьёзность создавшейся ситуации, и вот что я скажу тебе по этому поводу, но повторять сказанное больше не буду: именно ты отныне несёшь полную ответственность за судьбу этой девочки. Из?за твоей ошибки, поломавшей ей жизнь, твоя святая обязанность всемерно помогать ей. По законам Всадников, твоё преступление столь же позорно, как если бы ты увёл жену от законного мужа — насколько я помню обычаи людей, у них за это полагается суровая кара.
— О да, — прошептал Эрагон. Он понимал теперь, что заставил беззащитного ребёнка следовать неведомой судьбе, не дав ей ни малейшей возможности выбора. «Да и может ли человек стать по?настоящему хорошим, — думал он, — если его таковым сделали насильно, ни разу не предоставив права поступить так, как он сам считает нужным? Я же своей ошибкой превратил её в рабыню! Если бы со мной так поступили, я бы возненавидел того, кто это сделал, всеми фибрами своей души!»
— Что ж, — услышал он тихий голос Оромиса, — я чувствую, ты искренне раскаиваешься. В таком случае мы больше не будем говорить об этом.
— Хорошо, учитель.
Но и к вечеру Эрагон не сумел избавиться от мрачных мыслей; он был совершенно подавлен и едва взглянул на возвращавшихся после занятий Сапфиру и Глаэдра. Деревья содрогались, раскачивая ветвями, — такой вихрь подняли драконы своими могучими крыльями. Сапфира, казалось, была очень горда собой; она, выгибая шею, выступала с поистине королевским достоинством и поглядывала на Эрагона с нежнейшей улыбкой, по?волчьи скаля страшные зубы.
Камень хрустнул под тяжёлой лапой Глаэдра, и старый дракон, покосившись огромным, с обеденную тарелку, глазом на Эрагона, мысленно спросил у него: «Каковы три основных правила выявления нижней тяги и пять основных способов, помогающих её избежать?»
С трудом прервав свои невесёлые мысли, Эрагон растерянно заморгал и сказал вслух:
— Я не знаю.
И тут вдруг вмешался Оромис. Повернувшись к Сапфире, он громко спросил:
— А ты знаешь, кого пасут муравьи и как они доят свои стада?
«С какой стати мне это знать?» — презрительно заявила Сапфира. Она, казалось, была оскорблена столь неуместным вопросом.
Глаза Оромиса опасно блеснули; он скрестил руки на груди и заговорил совершенно спокойно:
— Вы уже немало пережили вместе, и можно было бы предположить, что основной урок того, как связаны Шуртугал и его дракон, вы уже получили. Ведь Шуртугал и его дракон нераздельны. Но согласишься ли ты, Эрагон, отсечь себе правую руку ради Сапфиры? Согласишься ли ты, Сапфира, лишиться ради Эрагона одного крыла? Да никогда в жизни! Ибо вы сами отвергаете ту священную связь, что вас соединила. Отвергаете величайший дар, дающий вам превосходство над любым противником. Вы не только должны уметь мысленно разговаривать друг с другом — вы должны соединить ваши души и все ваши знания и умения, слить их воедино, чтобы действовать и думать как один. Я надеюсь, что к следующему занятию каждый из вас будет знать и то, чему учили другого.
— А как же сокровенные мысли каждого? — возразил Эрагон.
«Сокровенные мысли? — пророкотал у него в ушах голос Глаэдра. — Держи свои мысли при себе, когда уедешь отсюда, если тебе это так нравится, но пока мы вас учим, никаких сокровенных мыслей ни у тебя, ни у Сапфиры быть не может!»
Эрагон быстро глянул на Сапфиру; на душе у него стало совсем погано. Дракониха упорно избегала его взгляда. Но потом, топнув лапой, все же посмотрела ему в глаза и с вызовом спросила:
«Ну, что?»
«Они правы. Мы вели себя неправильно, слишком беспечно», — сказал Эрагон.
«Это не моя вина».
«Я и не говорю, что это твоя вина. — Однако она действительно угадала в его отношении к ней некоторые перемены. Чрезмерное внимание, которое она щедро уделяла Глаэдру, не нравилось Эрагону. Он чувствовал, что Сапфира отдаляется от него, и страдал. — Но нам обоим нужно исправиться и вести себя иначе».
«Естественно!»
Однако же объясняться с Оромисом и Глаэдром строптивая Сапфира не пожелала, возложив эту обязанность на Эрагона.
— Мы постараемся больше никогда вас не разочаровывать, — сказал он.
— Постарайтесь. А завтра мы устроим вам проверку по тому материалу, который каждый из вас выучил сегодня. — Оромис разжал руку; на ладони у него лежала какая?то круглая деревянная игрушка. — Вот, возьми. И потрудись регулярно заводить это устройство — оно каждое утро станет будить тебя в нужное время. Итак, ждём вас сразу после купания и завтрака.
Игрушка оказалась на удивление тяжёлой, хотя и была не больше грецкого ореха. Больше всего она походила на полураскрытый бутон розы, сотня лепестков которого закручивалась вдоль плотной сердцевины. Эрагон слегка повернул эту сердцевину и услышал три щелчка — внутри повернулся невидимый храповик.