Эрагон сел рядом с Сапфирой, с наслаждением вытянув ноги и наблюдая за эльфами. Все они очень походили на Арью — изящным рисунком губ, тонкими носами и большими, сияющими, слегка раскосыми глазами. Хотя, с точки зрения Эрагона, облик у них не слишком соответствовал понятию «мужская красота»: у них были узкие плечи и довольно тонкие руки и ноги, хотя, конечно, таких благородных и прекрасных лиц Эрагону среди людей встречать не доводилось, а уж держались эльфы и вовсе с неподражаемым изяществом и учтивостью.
«Господи, кто бы мог подумать, что я когда?нибудь окажусь в гостях у эльфов, в их собственном королевстве?» — с изумлением спрашивал себя Эрагон. Улыбаясь, он наслаждался дремотным теплом, исходившим от костра, зато Сапфира отнюдь не дремала. Своими сверкающими синими очами она неустанно следила за каждым движением эльфов.
«Этот народ куда лучше владеет магией, — наконец сообщила она Эрагону, — чем все люди и гномы, вместе взятые! Им ив голову не пришло бы считать, что они произошли от земли или от камня; скорее, они чувствуют себя пришельцами из иного мира — они то ли здесь, то ли там, словно отражения в воде».
«А как они грациозны!» — подхватил Эрагон. Эльфы и впрямь двигались, точно танцуя, и каждое их движение было исполнено необыкновенного изящества.
Наконец подали ужин. Эльфы успели красиво разложить кушанья на резных тарелках из такой плотной древесины, что на ощупь она напоминала кость. Бортики тарелок украшал орнамент из цветов и виноградных лоз.
Бортики тарелок украшал орнамент из цветов и виноградных лоз. Эрагону также подали крыжовенное вино в графине, тоже сделанном из дерева и украшенном резным изображением дракона, обвившегося вокруг ствола.
Пока они ели, Лифаэн извлёк откуда?то целый набор тростниковых свирелей и принялся наигрывать какую?то прелестную мелодию, быстро бегая пальцами по дырочкам, а самый высокий из эльфов, светловолосый Нари, запел:
Закончен день, звезда сияет,
Листва недвижна — в ней играет
Сребристый лунный луч.
Побег Меноа, смейся над врагом и горем!
Опасность не грозит. Мы проиграли в споре
Тебя, лесная дочь. Жизнь снова торжествует,
Отброшен страх, погасло пламя,
И юный Всадник снова с нами!
За дочерью лесов он следует, ликуя.
И снова небеса драконами полны!
За их страданья мстим — и местью той сильны;
Тверда наша рука, остры наши клинки.
Смотри: как нежен бриз, как реки глубоки,
Как высоки деревья, как светла луна!
Но прячется испуганно она —
Ведь правит в той стране злодей,
Враг эльфов, гномов и людей.
Пора покончить с ним, лесная дочь!
Пусть лес притих и наступает ночь,
Ты смейся, о дитя, над горем и врагом,
Ведь пробил час — к победе мы придём!
Нари умолк, и Эрагон наконец осмелился вздохнуть, ибо слушал его затаив дыхание. Голос эльфа звучал так, словно он в песне открывал самые сокровенные тайны своей души.
— Как хорошо ты пел, Нариводхр! — восхитился Эрагон.
— Разве это настоящая песня, Аргетлам? Так, грубая поделка, — скромно возразил Нари. — Но все равно спасибо.
— Очень мило, мастер эльф, — одобрительно проворчал Торв и тут же спросил: — А как насчёт завтрашнего дня? Неужели мы и дальше должны сопровождать Эрагона?
— Нет, — быстро ответила ему Арья, переглянувшись с эльфами. — Утром вы можете вернуться домой. Мы сами обеспечим Эрагону полную безопасность на пути в Эллесмеру.
Торв обрадованно кивнул и сказал с явным облегчением:
— Значит, наша задача выполнена.
Улёгшись на приготовленное эльфами ложе, Эрагон сделал вид, что дремлет, но на самом деле стал слушать, о чем в одной из хижин Арья беседует с эльфами. Она, правда, употребляла много таких слов древнего языка, которых Эрагон не знал, но он все же догадался, что она рассказывает, как потеряла яйцо Сапфиры и что было потом.
— Это хорошо, что ты вернулась, — сказал кто?то из эльфов. — Королева страшно горевала, когда тебя взяли в плен, а яйцо оказалось украдено — и не кем?нибудь, а ургалами! Она была… очень больна и расстроена, да и сейчас ещё…
— Тише, Эдурна… тише, — напустился на него другой эльф. — Двергар малы, но у них острый слух. Я уверен: они тут же донесут Хротгару!
И эльфы перешли на шёпот, который почти сливался с шелестом листвы. Эрагон не мог больше разобрать ни слова, как ни прислушивался, и незаметно соскользнул в сон. Но и во сне в ушах его звучала дивная песня Нари.
Разбудил его аромат цветов. Открыв глаза, Эрагон увидел, что весь лес пронизан солнечным светом. Яркие лучи пробивались даже сквозь густой шатёр листвы, отбрасывая на землю множество пятнышек?теней; этот зелёный шатёр поддерживали могучие стволы, корнями уходящие глубоко в землю. Трава здесь не росла — только мхи да лишайники. Впрочем, несколько низкорослых кустиков все же умудрились как?то выжить под этим раскидистым пологом. Почти полное отсутствие подлеска давало возможность видеть далеко и во все стороны.
Эрагон вскочил и обнаружил, что Торв и остальные гномы уже собрались и готовы отправиться в обратный путь. К седлу того ослика, на котором восседал Экксвар, были привязаны освободившиеся животные.
К седлу того ослика, на котором восседал Экксвар, были привязаны освободившиеся животные. Подойдя к Торву, Эрагон поклонился и сказал:
— От всей души благодарю вас за то, что охраняли и защищали нас с Сапфирой в пути. Прошу также передать мою глубочайшую благодарность Ундину.