Оромис коснулся его плеча и подтолкнул к хижине.
— Не думай, Эрагон, что мне совершенно чуждо сострадание. Каждый из нас в тот или иной период жизни испытывает подобные пылкие чувства. Это естественная часть взросления. Я понимаю, как это тяжело — отказывать себе в обычных жизненных радостях и удовольствиях, но это необходимо, если мы хотим победить.
— Да, учитель, я понимаю.
Они сели на кухне за стол, и Оромис принялся выкладывать перед Эрагоном различные тексты для практики в Лидуэн Кваэдхи.
— С моей стороны было бы неразумно рассчитывать, что ты способен забыть своё увлечение Арьей, но я действительно очень рассчитываю, что ты более не позволишь этому чувству мешать нашим занятиям. Можешь ты мне это обещать?
— Да, учитель. Я обещаю.
— Ну, а как ты думаешь поступить с Арьей? Ей ведь нужно помочь с честью и без ущерба выбраться из столь затруднительного положения.
Эрагон ответил не сразу:
— Я не хочу терять её дружбу…
— Это понятно.
— А потому… я пойду к ней и извинюсь. И заверю её, что больше никогда намеренно не поставлю её в такое затруднительное положение. — Сказав это, Эрагон сразу же испытал облегчение, словно признание собственной ошибки очистило ему душу.
Оромис был явно доволен.
— Уже одно это доказывает, что ты действительно становишься взрослым, — сказал он.
Эрагон провёл ладонью по чистому гладкому листу бумаги. Он смотрел на древний текст перед ним и не видел его. Потом встряхнулся, обмакнул перо в чернильницу и стал переписывать очередную колонку иероглифов, и каждая новая линия казалась ему ручейком ночи на белом листе, бездонной пропастью, в которую он мог бы упасть и навсегда позабыть пережитый позор и собственное смятение.
Он смотрел на древний текст перед ним и не видел его. Потом встряхнулся, обмакнул перо в чернильницу и стал переписывать очередную колонку иероглифов, и каждая новая линия казалась ему ручейком ночи на белом листе, бездонной пропастью, в которую он мог бы упасть и навсегда позабыть пережитый позор и собственное смятение.
СТИРАТЕЛЬ
Наутро Эрагон отправился искать Арью, чтобы извиниться. Он искал её больше часа, но безуспешно. Казалось, она исчезла, растворилась в воздухе, скрылась в одном из укромных уголков, которых так много в Эллесмере. Один раз она, правда, промелькнула вдали, когда Эрагон подошёл к дверям Дома Тиалдари. Он окликнул её, но она мгновенно ускользнула прочь. «Она избегает меня!» — понял он.
Дни потекли один за другим, и теперь Эрагон занимался с таким рвением, что Оромис, очень им довольный, не раз хвалил его. Полностью посвятив себя занятиям, Эрагон пытался отвлечься от мыслей об Арье.
Он трудился день и ночь: запоминал слова заклятий созидания, связующих заклятий, призывающих заклятий; учил истинные имена растений и животных; познавал различные способы превращения и связанные с этим опасности; учился взывать о помощи к таким стихиям, как ветер и море, и ещё много чему. В заклинаниях, обращённых к великим силам — свету, теплу, магнетизму, — Эрагон особенно преуспел, ибо обладал талантом точно определять, сколько ему самому потребуется сил для выполнения того или иного задания и хватит ли этих сил.
Иногда на занятия приходил Орик и молча слушал, стоя на краю поляны, как Оромис наставляет Эрагона или же сам Эрагон сражается с каким?либо особенно сложным заклинанием.
Оромис все время усложнял задачи, которые ставил перед своим учеником. Теперь он заставлял Эрагона даже еду готовить с помощью магии, чтобы научить его как можно тоньше чувствовать различные, даже самые незначительные, силы грамари. Правда, первый кулинарный опыт Эрагона закончился созданием какой?то совершенно несъедобной чёрной массы, но он не унывал. Эльф также научил его определять, есть ли яд в том или ином кушанье или питьё, и нейтрализовать его действие; теперь Эрагону приходилось каждый раз проверять пищу, выявляя в ней самые различные яды, которые Оромис то и дело тайком туда подкладывал; и он не раз оставался голодным, когда не мог обнаружить яд или его обезвредить. Дважды он даже отравился, да так сильно, что Оромису пришлось его лечить. А ещё Оромис заставлял его произносить несколько заклинаний одновременно, что требовало невероятной концентрации внимания, и настаивал, чтобы каждое заклинание попало точно в цель, а не «рыскало» среди других предметов.
Долгие часы посвятили они искусству насыщения материи энергией, которую впоследствии следовало либо освободить, либо с её помощью придать тому или иному объекту особую значимость.
— С помощью этих приёмов, — объяснял Оромис, — наша оружейница Рюнён заколдовывала мечи Всадников, и они никогда не ломались и не тупились. Именно эти приёмы лежат и в основе нашего пения, которое заставляет растения расти так, как это угодно нам. Они же могут помочь тебе любой ящик или ларец превратить в ловушку — она сработает, как только откроется крышка. Насыщая материю энергией, сперва мы, а затем и гномы научились делать наши Эрисдар, светильники. Этот процесс поможет тебе исцелить раненого или дать кому?то такое имя, которое дают очень и очень немногим. Это самые могущественные из заклинаний, ибо они могут дремать тысячи лет, но их по?прежнему невозможно ни избежать, ни отвратить. Они пронизывают жизнь всей Алагейзии; они придают форму этим землям и судьбам тех, кто на этих землях живёт.