Дом сна

Доктор Дадден поспешил прийти ему на помощь и принялся обмахивать брюки профессора своим собственным платком.

— Послушайте, я очень извиняюсь, — голос его пристыжено дрожал. — Непростительная оплошность с моей стороны. Просто все дело в том, что… я не знаю, сколько еще я смогу выносить… столь дилетантский подход…

— Давайте дослушаем! — рявкнул профессор Коул. — Для того мы здесь и собрались. Когда он закончит, у нас будет достаточно времени, чтобы поспорить. А пока давайте сядем и дадим человеку возможность изложить свою точку зрения.

Доктор Дадден покорно занял место на кровати. И как только спокойствие более-менее восстановилось, Рассел Уоттс зачитал заключительную часть своей работы.

— Сара говорила, что он был активным, но неумелым любовником, не способным доставить удовольствие. Более того, вскоре его восторженное отношение к глазам Сары приобрело сексуальный характер и стало определять его действия во время полового акта. Центром сексуального действа являлось то, что любовники называли «игрой»: он касался ее закрытых век пальцами и давил на них все сильнее и сильнее по мере приближения оргазма, и это неизменно сопровождалось ритуальным повторением фразы «Что я вижу, подгляди». (Вряд ли нужно теперь пояснять, какая связь между этой присказкой и названием журнала.)

«Он вам причинял физическую боль?» — спросил я.

«Нет, — ответила Сара. — Нет, никакой боли не было».

«Но вы считали, что он способен причинить боль».

«Наверное… Где-то в глубине души».

«А он знал об этом? Не в этом ли заключался весь смысл игры?»

«Да, возможно так оно и было».

«Для него? Или для вас обоих?»

Сара не смогла или не пожелала ответить на мой последний вопрос, но это уже не имело значения, потому что теперь в моем распоряжении имелись все необходимые факты, и я испытал удовлетворение оттого, что причины и глубина проблем пациентки стали для меня предельно ясны. И хотя было бы крайне безответственно с моей стороны делиться своими открытиями с самой пациенткой, для своих слушателей я завершу свое выступление обзором самых важных тезисов.

Зрачок — это не просто инструмент, с помощью которого мы видим мир; это еще и ворота в собственное «Я». Грегори эротизировал глаза Сары, он поселил в ее сознании убежденность, что глаза и сексуальное наслаждение неразрывно связаны. И тем самым он привил ей вкус к насилию, вкус к проникновению в собственное «Я», он приучил ее к надругательству над самым сокровенным в себе, которое ни он, ни какой-либо другой мужчина или женщина не способны были удовлетворить…

— Господи, — вздохнула доктор Херриот.

— Пусть он закончит, — утомленно сказал доктор Майерс. — Мы, наверное, уже приближаемся к печальному концу.

— Сара этого, конечно, не знала, — продолжал Рассел Уоттс. — На одном уровне Сара боялась мужского желания, боялась фаллоса, его пугающей, исступленной силы. Именно поэтому она плохо спала по ночам в постели с мужем: из страха, что он, подобно Грегори, дождется, когда она заснет и, воспользовавшись ее беспомощностью, проникнет в ее «я». Но существовал ли другой уровень, на котором именно этого Саре больше всего хотелось? Почему она регулярно засыпала днем в обществе посторонних? А потому, что она желала отдаться на их милость, распластаться пред ними в беспомощной позе; побудить их — все равно мужчину или женщину — сыграть в игру «Что я вижу, подгляди». Да, боюсь, в Саре Т. было что-то от шлюхи.

— С меня довольно, — сказала доктор Херриот. — Я больше не желаю выслушивать этот вздор.

Но Рассел Уоттс слишком увлекся своей риторикой, чтобы обращать внимание на помехи. Он даже не заметил, что доктор Дадден, стиснув зубы, наклонился вперед и так сильно сжимает побелевшими пальцами стакан, что рискует в любое мгновение его раздавить.

— Очевидно, — продолжал Уоттс все громче, и речь его напоминала безумную скачку, — был только один человек, который — во всяком случае в фантазиях Сары — мог удовлетворить ее жажду насилия: Роберт. Тот самый, отсутствующий, пропавший, загадочный Другой, кто столь бесповоротно исчез из ее жизни. Не удивительно, что Сара ужаснулась, застав его окровавленным в ванной — она решила, что он кастрировал себя, отринул фаллос, величественный, чадотворящий символ своего пола. Сара ужаснулась, ибо в действительности желала Роберта в его мужском величии: чем еще объяснить, что она нарекла его Песочным человеком, сказочным персонажем, который каждую ночь проникает в глаза детей, оставляя следы своего незваного вторжения?

Я говорю обо всем этом с такой уверенностью по той простой причине, что Сара сама мне сказала. Помните? Язык — это жестокий и ненадежный любовник; ловкий шулер, сдающий колоду, полную джокеров; язык — далекая флейта, туманной ночью дразнящая нас полузабытыми мелодиями; это лампочка в холодильнике, которая никогда не гаснет, если мы в него заглядываем; это развилка дороги; это нож в воде.

Что на самом деле сказала мне Сара, когда я спросил ее, какой физический вред она причинила мужу? «Я заехала ему коленом по шарам», — сказала она. В самом ли деле она говорила тогда о семейной ссоре? Разумеется, нет: будь оно так, она бы сказала: «Я ударила его между ног». Нет, на самом деле в тот момент Сара выразила свою жажду фаллоса. Она говорила вовсе не о том, что ударила мужа коленом, он вопила: «я нуждаюсь, я жажду, я желаю». А говоря о «шарах», она имела в виду вовсе не мужские яички, вовсе не о покалеченных органах размножения своего мужа она говорила; Сара имела в виду совсем другие «шары» — глазные яблоки. Свои собственные глазные яблоки, эти два одинаковых жаждущих шара, которые превратились в ее необычной, оптоэротической вселенной в две вагины, которые прихотливая природа расположила по обе стороны ее носа.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100