— Ты несправедлива к Ральфу, — сказал Грегори. — Я не очень хорошо его знаю, но уверен, что это не в его характере.
— Тогда почему он с тех пор ни разу со мной не заговорил?
Ответа у Грегори не было, но следующие несколько часов он потратил на то, чтобы заверить Сару: она может смело отправляться на день рождения Ральфа. Но и без четверти восемь, когда они подъехали к общежитию, ее не покидали сомнения.
— А что если он поведет всех в тот же самый ресторан?
— Ну и что?
— Мне будет неловко.
— Меня не покидает мысль, что ты принимаешь все это слишком близко к сердцу, Сара.
Они уже поднимались по лестнице.
— Тебе легко говорить.
Они уже поднимались по лестнице.
— Тебе легко говорить. Но дело в том, что я знаю, я просто знаю, что это происшествие сильно позабавило его друзей. Могу себе представить, как он рассказывает им эту историю, и все громко смеются. У них это будет дежурная шутка.
— Че-пу-ха, — подчеркнуто заявил Грегори. Они уже находились в коридоре. — Я учусь на психиатра, Сара. Моя специальность — человеческий разум. И если я хоть что-то смыслю в человеческой природе, то гарантирую, что об этом случае Ральф не рассказал ни одной живой душе. Все это — еще один пример твоей паранойи. — Остановившись у нужной двери, Грегори сорвал приколотую к двери записку и прочел ее вслух.
— Друзья Ральфа, — прочел он, — встречаемся в восемь тридцать в «Блевунарии».
С этого места версии Грегори и Сары расходились, хотя выяснилось это только на следующее утро, когда Сара проснулась, довольно рано, и обнаружила, что Грегори рядом с ней нет. Он встала и отдернула занавески. Посмотрела вниз и увидела, что он сидит на террасе, в застегнутом на все пуговицы синем драповом пальто, и смотрит на море.
Сара что-то накинула на себя и спустилась в кухню, где приготовила две кружки кофе. Она вынесла кофе на террасу, пройдя через высокие окна-двери в общей гостиной с телевизором.
— Прошу, — сказала она, ставя кружку на стол рядом с блокнотом, в который Грегори что-то записывал. — Похоже, ты совсем замерз. Что-то случилось?
— Не мог заснуть, — сказал Грегори, с благодарностью отпивая кофе. — Точнее, отвратительно спал всю ночь.
— Да?
— Да. Ты меня все время будила.
— То есть? — удивилась Сара.
— Ты не давала мне заснуть. Разговаривала во сне.
— Что я делала?
— Разговаривала во сне.
— Раньше такого не было.
— Значит, этой ночью началось.
— Правда? И что же я говорила?
— Не знаю. — Он протяжно зевнул и нахмурился. — О том, будто что-то нужно запекать в печи, по-моему.
— Как странно.
— Очень. — Кофе отчасти вернул Грегори к жизни:
— Ну что, как тебе в итоге понравился вчерашний вечер?
— Нормально, — ответила Сара после секундного удивления.
— Должен заметить, Харриет мне понравилась, — подтолкнул ее Грегори.
— Харриет?
— Да. Мне она показалась забавной. Благодаря ей, вечер удался.
— Ты о ком?
Грегори бросил на нее взгляд — очень нетерпеливый взгляд.
— О Харриет. Новой подружке Ральфа. Ты весь вечер сидела рядом с ней.
— Сидела рядом с ней? Где?
— В ресторане.
Сара подула на кофе. Она решила, что Грегори затеял какую-то скучную игру.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Послушай, — раздраженно сказал Грегори. — Это всего лишь мимолетное замечание. Не надо меня казнить за то, что я благожелательно отозвался о другой женщине.
— Ну, поскольку я не знакома с этой другой женщиной, мне вряд ли есть что сказать.
Грегори повернулся к ней.
— Я говорю о вчерашнем вечере, Сара. Я говорю о женщине, рядом с которой ты сидела и с которой ты весь вечер разговаривала.
Ничего не ответив, Сара встала и ушла с террасы, предоставив Грегори злиться и пить кофе. Она угрюмо решила для себя, что он нарушил неписаный закон всех любовников. Когда через десять минут Сара вернулась, Грегори выглядел встревоженно и виновато. Она бесшумно села рядом и сказала:
— Знаю, тебе это покажется странным, но я совершенно не помню вчерашний вечер в ресторане.
Помню совсем другое — ничего общего с тем, о чем ты рассказываешь.
Грегори внимательно смотрел на нее.
— Последние годы, еще с детства, со мной то и дело происходят странные вещи. Я помню события не такими, какими они были на самом деле. Я фантазирую. Я выдумываю. Я не знаю, как это происходит. Я никому об этом не говорила. Тебе первому. А тебе говорю потому, — она взглянула на него, и ее голос дрогнул, — что я тебе доверю. Потому что я тебя люблю.
Грегори поджал губы: ей на мгновение почудилось, будто он хочет ее поцеловать. Но Грегори взял ручку, раскрыл блокнот и нетерпеливо пролистал в поисках чистой страницы.
— Это же потрясающе! — сказал он. — Ты хочешь сказать, что совершенно не помнишь, что происходило в ресторане? Не помнишь, как сидела рядом с Харриет? Не помнишь, как пела «С днем рожденья»? Не помнишь, как заказывала морского черта?
Сара наморщила лоб.
— Не знаю… Что-то помнится… очень смутно. Но есть и другое воспоминание, гораздо сильнее.
— Что-то вроде альтернативной памяти?
— Да. Наверное.
— Так это же, — прошептал Грегори, лихорадочно записывая, — здорово. Охренеть можно. Такая удача выпадает не каждый день. Так что, по твоему мнению, произошло вчера вечером?
Воспоминания Сары и Грегори совпадали лишь до записки, приколотой к двери Ральфа. Дальше, по ее утверждению, между ними произошла бурная ссора, и Сара отказалась идти в ресторан. Грегори пошел один, а Сара направилась в популярную у студентов забегаловку «У Ионы».