Сара кивнула.
— Да, я понимаю… Я хорошо понимаю, как такое происходит.
Ребекка допила вино.
— Простите — сказала она, переворачивая бутылку над бокалом и вытряхивая последние капли. — Простите, что встретила вас в штыки. Я вас недооценила. А всему виной привычка считать, будто остальные — обычные люди, склонные судить.
— Ничего страшного. — Сара посмотрела на часы. — Мне пора. К завтрашнему дню надо еще заполнить кое-какие бумаги. Нескончаемый кошмар.
— Да, конечно.
Они стояли посреди комнаты лицом друг к другу, не зная, как закончить этот необычайный вечер. Наконец Сара вспомнила о деле, которое, собственно, и привело ее сюда.
— Не знаю… наверное, мы уже все обсудили, — сказала она. — Я имею в виду Элисон.
— Знаете, мне очень жаль, что я подала жалобу. Просто я слишком вспылила…
— Нет-нет, вы все правильно сделали. Теперь мы вдвоем станем за ней присматривать. Я уверена, что с ней все будет в порядке.
— Надеюсь, — промолвила Ребекка. — Я делаю все, что в моих силах. — Она смущенно помолчала, потом призналась:
— Впрочем, есть кое-что… Огонек на горизонте.
— Что?
— Мне кажется, я кое-кого встретила. Нового человека.
— О?
Сару на мгновение затопило опустошение — почила еще не родившаяся надежда.
Нового человека.
— О?
Сару на мгновение затопило опустошение — почила еще не родившаяся надежда.
— Она работает в издательском деле, — сказала Ребекка. — Мы встречались всего несколько раз, но… это было приятно. Знаете, у нас все развивается медленно.
— Замечательно, — искренне сказала Сара.
Они помолчали, затем Ребекка бодро произнесла, меняя тему:
— Кстати, мне нравятся ваши волосы.
— Правда? — Польщенная Сара почувствовала, что краснеет; она не привыкла к комплиментам. — Я подумываю о том, чтобы их перекрасить, но, похоже, другим они и так нравятся.
— Чудесно.
Они вместе дошли до двери, пожелали друг другу спокойной ночи и обнялись. И вероятно, объятие длилось дольше и вышло более пылким, чем они предполагали. Ночь была теплой, влажной и звездной. Сара сказала, что пойдет пешком — всего-то минут пятнадцать ходу.
Она уже собиралась уйти, как Ребекка спросила:
— Что… что именно навело вас на мысль? Вы сказали, что узнали некоторые ее вещи…
— Книга, — сказал Сара. — У вас на полке книга — «Дом сна». Мы читали ее вместе. Это была наша книга.
Ребекка замешкалась.
— Вы не могли бы показать? Я не очень хорошо знаю ее книги.
Они снова прошли в дом, и Сара, привстав на цыпочки, достала роман Фрэнка Кинга.
— Вот.
Она протянула книгу Ребекке, но та оттолкнула ее.
— Мне она не нужна. Я хочу, чтобы вы взяли ее себе. У вас должна остаться какая-то память о ней, и если эта книга была вам дорога, то…
Сара молча прижала к себе книгу.
— Позвоните мне, хорошо? Как-нибудь в ближайшее время.
— Хорошо, — ответила Сара. — Хорошо, я позвоню.
Она шла по обсаженной деревьями улице, плотно заставленной в этот поздний час машинами, в крышах которых серебристыми отблесками сияли уличные фонарей, и думала, что Вероника, возможно, ее не забыла, не до конца забыла — ведь книгу эту не так-то легко было найти. Наверное, Вероника упорно искала ее в букинистических лавках. «Она держалась за прошлое меньше, чем любой другой человек», — сказала Ребекка, но тихий голос в душе Сары пытался усомниться в этом. Против собственной воли, еще не смирившись с ее самоубийством, Сара представляла, как выглядела Вероника в ту ночь — последнюю ночь ее жизни: автомобиль, несущийся навстречу стене в конце тупика, белой и сверкающей в сиянии фар. Возможно, в этот миг в ее голове пронеслось далекое воспоминание о давней дружбе, слабый проблеск памяти. Слезы снова ожгли глаза Сары, когда она подумала
СТАДИЯ ЧЕТВЕРТАЯ
13
Подумала, где она может быть. Они договорились встретиться в кафе «Валладон» в три часа, но там никого не было. Вероника села за ближайший к двери столик, выкурила две сигареты и выпила чашку кофе.
Обычно Сара не опаздывала.
В три сорок пять Вероника решила, что может спокойно возвращаться в Эшдаун. На следующий день, в субботу, им всем предстояло разъехаться — большинство студентов собирались провести часть лета у родителей. Надо было собрать вещи и подготовиться к прощальной вечеринке. Может, во всей этой суматохе и суете Сара просто забыла о встрече, но это довольно странно, поскольку обе согласились, что у них есть очень веские сентиментальные причины в последний раз заглянуть в кафе, где они впервые встретились девять месяцев назад.
В любом случае стало ясно, что Сара не придет. Вероника зашла за стойку и опустила пятидесятипенсовую монету в маленькую сахарницу рядом с кассой.
— Сдачу оставьте себе, — сказала она как обычно.
Слаттери, поглощенный «Последствиями прагматизма» Ричарда Рорти[50], поднял взгляд и что-то пробурчал.
У самой двери Вероника задержалась.
— Мне будет недоставать наших разговоров, — сказала она.
Никакой реакции.
— Наших пикировок, — добавила она. — Обменов колкостями. Умения быстро находить остроумный ответ.
Сраженная его молчанием, она взялась было за дверную ручку и тут услышала:
— Уходите, значит?
Вероника развернулась, не веря своим ушам и радуясь пусть небольшой, но победе.