— В котором часу ты туда пришла? — спросил Грегори, продолжая записывать.
— Не знаю, где-то около восьми.
— И сколько времени провела там?
— Не так уж и мало. Ведь мне больше нечего было делать. Около часа.
— А что ты ела?
— Зачем эти вопросы? Разве это имеет значение?
— Все имеет значение. Очень важно установить, насколько яркой была эта… галлюцинация. Так что ты ела?
— Суп. Просто суп.
— Просто суп? Ты была не голодна?
— Там уже мало что осталось из еды. А брать дежурное блюдо мне не хотелось.
— А что это было за блюдо?
— Картофельная запеканка с мясом, либо печенка.
Грегори резко перестал писать и поднял взгляд — глаза его блестели.
— Но ведь именно это ты говорила ночью.
— Что говорила?
— Мне показалось, что-то вроде «запекать в печи», но на самом ты говорила про запеканку и печень. — Грегори бросил ручку и рассмеялся — не столько весело, сколько торжествующе. — Сара, тебе все приснилось! Ты видела все это во сне.
Потребовалось всего несколько минут, чтобы убедить Сару, что это — самое рациональное, самое правдоподобное, а точнее — единственно возможное объяснение. Таким образом Сара и узнала, что она вовсе не жертва галлюцинаций — просто ей регулярно снятся столь яркие сны, что она не может отличить их от реальности; столь яркие, что способны стереть реальность из памяти, и ее приходится вспоминать сквозь сон, извлекать из-под сна, смотреть сквозь его мутную поверхность, словно пытаясь найти на палимпсесте первоначальную надпись.
— Теперь все понятно, — задумчиво сказала Сара. — Понятны все странности, что со мной случались. Все недоразумения…
— Значит, такое происходило и раньше? — спросил Грегори. — Тебе уже снились подобные сны?
— Да. И не раз.
Грегори перелистнул страницу и аккуратными, миниатюрными прописными буквами вывел заголовок.
— Так давай же, Сара, — сказал он с нервной улыбкой.
— Так давай же, Сара, — сказал он с нервной улыбкой. — Расскажи мне о своих снах.
***
Спустя одиннадцать месяцев отношения Сары и Грегори подошли к финалу — в первые дни нового семестра. Сара спала все хуже, ее сон, и в лучшие времена не отличавшийся стабильностью, в те дни стал совсем неустойчивым, и она все неуверенней отделяла сны от реальности.
Иногда, в моменты сильного душевного волнения, сны полностью подменяли жизнь, столь отчетливыми и правдоподобными они были. Один из них пришелся на ночь ее разрыва с Грегори. Совершенно того не подозревая, Сара заснула уже через несколько минут после того, как нехотя легла в постель. С неестественной быстротой она погрузилась в глубокий сон, и та ночь сопровождалась самой предательской из иллюзий. Когда на следующее утро Сара проснулась, подробности сна отложились у нее в сознании ярким, горько-сладким воспоминанием. У нее не возникло сомнений, что все так и обстояло на самом деле.
Несмотря на обидный и напыщенный монолог Грегори, несмотря на самого Грегори, который, громко посапывая, лежал рядом, снился Саре вовсе не он. Ей снился Роберт, новый знакомый, с которым она повстречалась в кухонном закутке. Ей снилось, что Роберт очень страдает, и лишь она знает, в чем причина его страданий. Саре снилось, будто у него умерла сестра.
На следующее утро она рассчитывала встретить Роберта за завтраком, однако он не появился. Грегори в десять утра, не попрощавшись, уехал в Лондон, а Сара отправилась в студенческую библиотеку, где просидела несколько часов кряду, тщетно пытаясь сосредоточиться. Отчасти ее мысли занимал Грегори, но в основном она думала о Роберте. Сара спрашивала себя, как он переживает страшное известие. Наверное, уже уехал домой — утешить родителей, подготовиться к похоронам.
Она просидела в библиотеке до четырех часов дня, размышляя о том, сколь неудачный оборот приняли события. Сара так и не научилась контролировать свои сны, она постоянно забывала о границе между реальностью и иллюзией, и потому ей даже в голову не пришло, что смерть сестры Роберта могла присниться. Ей не пришло в голову, что эту фантазию-обман могли спровоцировать его скорбь по кошке и рассказ об агрессивном граффити «Смерть сестрам». Во всяком случае, Сара плохо помнила их встречу на кухне: реальную встречу полностью подменил сон. Роберт наверняка был бы искренне тронут, узнай он, что Сара сидит в библиотеке, размышляя о нем и тревожась, не разрушит ли его жизнь безвременная кончина сестры. Но в тревогах не было особой нужды, ибо сам Роберт в это самое время лежал в ванне в Эшдауне, и самую большую его заботу составляла смутная неопределенность: где он будет ужинать.
Из грез Сару вырвал громкий стук. Кто-то грохнул о стол тремя книгами и теперь стоял над ней — взволнованно и чуточку самодовольно улыбаясь. То была Вероника, странная и дружелюбная девушка из кафе «Валладон».
— Я так и знала, что найду тебя здесь, — сказала она. — Вот, принесла кое-какие книжки, чтобы ты над ними подумала.
«Второй пол» Симоны де Бовуар, «Сексуальная политика» Кейт Миллетт и «Женщины Сада» Анджелы Картер[2]. Две из них Сара уже читала.
— Полистай их, — предложила Вероника, — а потом давай поговорим. Большую часть времени я провожу в кафе, вторую половину дня уж точно.